— Я?!
— Я все равно не могу. — И Лидочка сделала плачущее лицо. —
Я уже стара для того, чтобы развлекать тридцатилетних мужчин. Нет, то есть я-то
не против, но, боюсь, коллектив не поймет, и меня повлекут на партсобрание!
— Партию давно отменили, — мрачно сказала Надежда, которая
знала совершенно точно, что с Лидочкой спорить бессмысленно и теперь ей
придется тащиться развлекать американца. — Что вы придумали, Лидия Арсеньевна?
— Ты бы еще сказала — госпожа Арсентьева, как любит говорить
наш управляющий, — усмехнулась Лидочка. Отчество и фамилия у нее сочетались
причудливо. — А тебе все равно делать нечего. Как говорит наш милый Пейсахович,
твой Моисей сегодня не вернется! А вернется — тем лучше, подождет немного у
порога!
— Что вы пообещали американцу?
— Что ты покажешь ему Санкт-Петербург ранней осенью или
поздним летом, ибо у нас, на Неве, лето и осень весьма относительны. Ну и,
разумеется, вверишь себя его заботам!..
— И он согласился?
— А куда ему было деваться? Я сказала, что в молодости ты
работала экскурсоводом, и это такое русское гостеприимство — таскаться с
иностранцами вокруг Исаакиевкого собора.
— Лидочка, я не хочу!
— Сама не хочу, — трагическим голосом сказала Лидочка. —
Вдруг с тобой что-нибудь страшное приключится! Вдруг он затащит тебя в
подворотню и воспользуется твоей неопытностью! И вообще, чего ты выламываешься?
Старуха пыталась тебе угодить, припасла кавалерта, — она так и выразилась:
«кавалерта», — в плечах косая сажень, на голове фуражка, а на поясе привязано
несколько гранат, а она выламывается! Поблагодарила бы бабушку!
— Спасибо, бабушка, — машинально ответила Надежда.
— Как ты смеешь меня оскорблять, дрянь такая! — выдала
Лидочка совершенно равнодушно. — Какая я тебе бабушка!..
Дверь на лестницу открылась, показалась Юля Беляева и с ней
какой-то американец в очках, кажется, начальник программистов и, кажется, по
имени Уилл, а может, Гаррис.
Юля стрекотала по-английски, у американца был напряженный
вид, и Лидочка сразу включилась в стрекотание, спрятала за спину «бычок» и
стала подвиливать задом и делать Надежде знаки. Та сначала не понимала, а потом
поняла. Аккуратно вытащила окурок у нее из пальцев и незаметно спровадила его в
урну.
Там у них, в Америке, никто не курит, и, похоже, теперь
придется делать вид, что в России не курят тоже!
Оставалась еще некоторая вероятность, что Уолш не захочет
таскаться вокруг собора с неизвестной русской, но он остановил ее в лобби-баре,
где уже готовили пятичасовой чай для всей компании заехавших американцев, и
корректно спросил, в котором часу она будет готова. Госпожа Арсентьева обещала
ему незабываемую экскурсию по Петербургу, и он теперь всей душой этого жаждет.
Надежда сказала, что смена у нее заканчивается в семь, вот в
семь она и будет готова. И ни за что не станет переодеваться, так и пойдет в
коричневом форменном костюме и со значком «Англии» на лацкане! А что такое! Она
же не на свидание собирается!..
Красные «маркизы» трепетали на свежем балтийском ветру, за
окнами сияло солнце, день был в разгаре, и лето еще не кончилось, и можно будет
съездить в Парголово, на дачу к Катьке Самгиной, давней приятельнице, которая
как укатила в начале лета в Москву, так обратно и не появляется и не звонит уже
месяц, а может, и больше!
Впрочем, Надежда сама виновата — она-то звонила ей всего
один раз, да и то попала на какого-то дядьку, который сказал, что Екатерина
подойти не может, и вежливо спросил, что ей передать. Надежда тогда еще грустно
подумала, что подруга кого-то себе в Москве нашла, а вот она, Надежда, никого
не нашла, только мужа потеряла!..
Решив, что сегодня вечером непременно нужно позвонить
Катьке, Надежда раздала задание двум дежурным портье, обнаружила возле урны,
больше похожей на древнюю греческую вазу, окурок, подобрала его и отправила по
назначению и прислушалась к непривычной тишине.
Постояльцев в отеле не было, и казалось, что жизнь
остановилась.
В холле на мраморных полах не свалены кучей чемоданы,
подносчики багажа не носятся с тележками, в баре не видно людей, зашедших с улицы
на чашку чая. «Англия» славилась своим чаем в «русском духе» из чашек
Ломоносовского завода, с блинами и пирогами, с селедочкой и икоркой. Журчала
арфа, пахло только что выпеченными булками, люстры сверкали, отражаясь в полах.
Сюда приходили специально, чтобы попить чаю, и все работники «Англии» очень
гордились — и у нас традиции, не только в «Ритце», куда на чай нужно
записываться за несколько дней вперед!..
Внутренний телефон запищал у нее в кармане, и она ответила
как обычно:
— Гостиница «Англия», Надежда Звонарева, служба портье, чем
могу помочь?
Звонили девочки из приемки и размещения, что-то у них там
пошло не так, а начальника смены они не смогли найти, и Надежда вернулась к
конторкам красного дерева.
Главный американец вместе с управляющим куда-то проследовал
мимо нее и дружески ей кивнул, и она кивнула в ответ.
…что это Лидочка придумала, какая такая экскурсия?!
У приемки и размещения сложность оказалась в том, что
расселявшиеся американцы оказались китайцами, и по-английски они говорили так,
как будто по-китайски, и никто не мог их понять, а Надежда поняла, и все
моментально разрешилось.
— Слушай, — тихонько сказала ей Люба Глушенко, полная,
розовая, похожая на персик, — а у них багажа-а-а!.. Они к нам на веки вечные
переселяются, что ли?
— А ты как думала?! Два месяца в гостинице! Конечно, они все
барахло с собой притащили!
— У-ужас!.. И говорят, везде камер понаставят! Зачем еще
камеры, у нас свои кругом стоят!
— Они кое-где наши поменяют на свои. — Надежда тоже не
понимала, зачем столько камер, но делала вид, что так и должно быть. Мол, мы
еще и не такое видали! — А кое-где к нашим еще и свои добавят, вот и все.
— И в туалетах?
Надежда пожала плечами.
За ее спиной подносчик багажа грузил на тележку упаковки с
водой, а рядом стоял Коля Саньков и смотрел, как тот грузит.
Надежда кивнула Любе и подошла к тележке.
— Коль, — осторожно сказала она. — У нас на кухню вода через
центральный вход не заезжает. Для этого есть другие двери и другие лифты.
— Да это не на кухню! — произнес Саньков с досадой. — Это
гость с собой привез. Чтобы хватило на два месяца!
— Как с собой?! — поразилась Надежда.
Подносчик уже наставил упаковок в свой рост, и теперь ему
приходилось закидывать их наверх. На мраморном полу оставалось еще примерно
столько же.
