«Так я тебе и сказала! – подумала она. – Подонок, что он себе позволяет!»
– Так где ты живешь? – настаивал он, одновременно гладя ее колено и закуривая «Голуаз». – Хочешь? – Он сунул ей сигарету, она машинально взяла, прикурила… Задохнулась от крепкого дыма, сердито ткнула ему сигарету в лицо:
– Я такого не курю!
Шофер слегка повернул голову и сказал что-то Анну, тот ответил, они рассмеялись. Заговор мужчин. Олесю тошнило от дыма, от этих рож, от вечернего Парижа, который все же был прекрасен… Но она не видела в этом городе ничего родного, ничего милого, он был так красив и далек, как если бы располагался на Луне… Сейчас ей подумалось, что она отдала бы свой контракт, деньги, весь Париж за одну возможность оказаться в беленькой студии, в московской квартире, рядом с ним…
– У меня мало времени, – предупредила она. – Вы ничего не успеете сделать.
– Снимков пять! – небрежно ответил он. Одну сигарету он курил, другую держал в руке. – Подумаешь! Катрин профи, она все сумеет наладить… Не боишься сниматься? Многие боятся в первый раз. Я подобрал на улице классную девчонку, но она оказалась шлюхой, к тому же была простужена… И боялась камеры. Ты совсем другого сорта, верно?
– Того же самого, – ответила она, глядя в окно. – Все мы на один лад.
– Врешь! – расхохотался он, причем его рука еще крепче сжала ее худенькое колено. – В тебе есть настоящий шик, как тебя до сих пор не заметили… Ничего, я буду первым!
Она злорадно улыбнулась, глядя в окно. Вспомнила, что по контракту не имеет права работать с другими фирмами. Подумала об ответственности, но тут же отмела эту мысль – Катрин и ее парень никак не могли считаться фирмой.
– Ты рада? – неожиданно спросил он.
– Чему? И убери свою руку.
– Ты обиделась? Я по-дружески…
– Не люблю таких друзей. Убери руку, – спокойно сказала она. – Думаю, Катрин не понравилась бы такая дружба.
– Ты сумасшедшая, – обиженно ответил он, но руку убрал. – Все польки такие?
– Все. – Она смотрела в окно, ей хотелось плакать. Она сама не знала почему, но слезы подступали все ближе, как будто она на самом деле обиделась на этого дурака. Коленка, которую он лапал, была ни при чем. Она давно приучилась выносить чужие прикосновения к своему телу. «Тело – не моя собственность, – говорила она себе. – Я его продаю, пусть не на панели, пусть на фотографиях, но все равно оно не совсем мое… Значит, нужно забыть о таких обидах. Так почему я разозлилась?» И она поняла почему. Потому что у нее в жизни никогда не будет этого города, этого парня, который начал что-то насвистывать и болтать с шофером, не будет стопки книг, которую он все еще прижимал одной рукой, не будет отца, отказавшего в деньгах, не будет Терри Мюглера, который похвалил его эскизы… Не будет того будущего, которое достанется ему, и его девушке, и всем девушкам, которых он будет целовать, всем парижанкам, всем людям на земле… Но только не ей! Потому что с каких-то пор она ощущала исключительность своей судьбы. Она сделала шаг вперед, вышла из этих счастливых рядов. Ее не ожидает счастье, ее ожидает собственная судьба, возможно, опасность или смерть… Когда это случилось? На первом конкурсе в Москве? На втором? Когда Саша впервые обнял ее? Когда она впервые заревела от собственной бедности и бессилия? Когда растаяла в его руках? Когда Борис рассказал ей…
– Что с тобой? – спросил Анн, придвигаясь ближе. – Ты что, правда рассердилась? Да ладно тебе… Это ничего не значит. Катрин наплевать… Она вообще не ревнует. Она умная девка, продвинутая, почти феминистка… А ты не феминистка?
– Не знаю такого слова, – огрызнулась Олеся, не отрывая глаз от окна.
– Брось! Все его знают! – легкомысленно воскликнул он, поднимая плечо и быстро почесывая об него левую щеку. – А как насчет мужчин? Они тебе нравятся?
– Конечно. – Тут она наконец улыбнулась. – Ты меня за лесбиянку принял?
– Вовсе нет, просто интересно… Катрин считает, что все мужики – грязные скоты. Но при этом меня любит. Совсем немножко! – Он сблизил два пальца, показывая, как мало Катрин его любит.
– Ты мог бы найти девчонку покрасивей, – ответила она с долей яда в голосе. – Которая бы любила тебя побольше.
– Да ты же не согласишься?
– Нет, конечно.
– А ты замужем? В Восточной Европе рано женятся.
– Нет у меня никого. – Она отвернулась. – И вообще – какое тебе дело? Я вовсе не собираюсь отвечать на такие вопросы. Сделаешь свои пять снимков, и гуд-бай! Я устала. Мне завтра на работу.
– Ты просто будешь изображать куклу Барби и хлопать ресницами! – воскликнул он. – Никакого труда!
– Ты так себе представляешь работу модели? – вскинулась она. – Да что ты знаешь об этом?
– А ты?
Ответить было нечего, она и так уже испугалась, что сказала слишком много. Поэтому она замкнулась и молчала до самого конца поездки.
Квартира была старая, грязная, заваленная старым барахлом и книгами… Она вся состояла из двух огромных комнат, ванной и маленькой кухни, откуда пахло свежесваренным кофе. Олеся сперва осмотрелась в ней, потом уселась на диван, сбросила туфли и поджала под себя усталые ноги. Катрин хлопотала в другом конце комнаты, устанавливая освещение, то и дело пробовала его, оставалась недовольна и снова возилась с проводами и лампами. Анн принес Олесе чашку кофе, уселся рядом, закурил и тихо спросил:
– У тебя, надеюсь, нет комплексов?
– Чего нет?
– Раздеваться не боишься?
– Нет, – равнодушно ответила она. – А что, ты хочешь, чтобы я была голой?
– Нет, но мои модели…
– Слушай. – Она вдруг оживилась. – А кто тебе их шьет?
– Я сам, – гордо сказал он. – Мне никто не помогает, я все делаю сам!
– С ума сойти… Я теперь понимаю, почему твой папаша закрыл тебе счет… Ему это не нравилось?
– А кому понравится мальчик с иголкой в руке? – комично ухмыльнулся он. – Он считает, что от портного один шаг до гомика. Болван!
– Старый дурак, не понимает, сколько Анн может заработать на своих идеях! – громко откликнулась Катрин из другого конца комнаты. – Он добьется того, что Анн вообще перестанет туда ходить… Пока ему приходится, потому что он не умеет стирать.
– Что не умеет? – не расслышала Олеся.
– Мамаша отдает мои грязные вещи в стирку, – пояснил Анн. – Тайком от отца. Он хотел, чтобы мне совсем никто не помогал.
– А почему Катрин тебе не постирает? – тихонько спросила Олеся.
– Она же работает, – так же тихо ответил он. – Знаешь, тебе пора примерить платье. Я его сшил на ту самую девчонку, которая не могла работать, а фигуры у вас одинаковые.
– После шлюхи не надену! – рассердилась она. – Ты с ума сошел?!
– СПИД таким путем не передается, – снова прокричала Катрин. – А сифилис и прочие дела давно выветрились, если вообще там были. Она была больна ангиной.
