– Теперь я жалею об этом, – сказала она, глядя в стену. – Теперь я жалею. – Ее пальцы нервно теребили образок.
– И все же ты должна мне ответить. У тебя не было причин убивать его?
– Нет.
– Ты сознаешься, что сделала это просто так? Для забавы?
– Нет.
– Нет? Тогда зачем?
Молчание.
– Пойми, я пытаюсь тебе помочь! – Он снова закурил, кинул косой взгляд на инспектора. Тот сидел и смотрел на Олесю. – Ведь наверняка он вел себя подло по отношению к тебе. Только попытайся вспомнить!
– Он вел себя нормально.
– Но тогда ты не могла бы его убить!
– Могла.
– Может быть, он сказал, что бросит тебя? Ты ревновала его?
– Нет.
– А он тебя ревновал? Мучил вопросами, подозрениями? Запрещал встречаться с твоим другом? У тебя есть друг?
– Нет. У меня нет друга. – Она снова ухмыльнулась. Откинула за спину свои длинные волосы. Сказала: – Дайте сигарету, если можно. – Закурила и продолжала, уже не дожидаясь вопроса: – Он меня ревновал, но не мучил. Он меня любил.
– Любил?
– Да.
– Он предлагал тебе выйти за него замуж?
– Он женат.
– Ну и что? Он мог развестись.
– Не мог.
– Вот в чем причина? Ты хотела его развода, а он отказывался?
– Нет. Мне было все равно.
– Совсем все равно?
– Совсем.
– Не знаю, что с ней делать! – обратился помощник к инспектору.
– Что такое? Она все отрицает?
– Наоборот. Все признает. Но ничего не объясняет. Говорит, что убила его без всякой причины, просто потому, что он ей надоел.
– Ненавижу этих поганцев… – пробормотал инспектор. – У них никогда нет причин. Они все делают просто так. Может, сделаем перерыв? Мне неприятно на нее смотреть.
– Да? Но она красивая. Мне ее жалко.
– Спроси, спроси еще раз – почему она это сделала, и тогда отправляем ее в камеру и идем обедать.
– Зачем ты это сделала? – обратился помощник к Олесе. – Можешь все-таки сказать?
Она посмотрела на стену, потом произнесла только одно слово:
– Мерд.
– Дрянь такая! – взорвался инспектор. – Пошли отсюда! Уведите ее!
Олесю взяли под руки, отвели ее в соседнюю комнату. Там женщина-инспектор велела ей раздеться. Она брала у Олеси одну деталь туалета за другой, все прощупывала и складывала на столе. Олеся раздевалась равнодушно, сняла с себя все, вплоть до трусиков. Осталась стоять голая, глядя на стену. Потом вещи ей вернули, и она так же равнодушно оделась. Проходя через ту комнату, где стояли инспектор с помощником, она снова обозвала их дерьмом и гордо ушла. Инспектор выругался ей вслед.
Вечером был еще один допрос. Она или молчала, или ругалась. Ничего не сказала. Подтвердила свои прежние показания. На нее пришла посмотреть Ирен, друзья Бориса. Никто ее не узнал, кроме того человека, который видел ее в ресторане. Ирен уже была в трауре. Черное платье плотно облегало ее сухую фигуру. На глаза спускалась вуаль. После допроса она сказала инспектору, что мать Бориса умерла, как только увидела фотографию Олеси. Но почему это случилось, никто не мог сказать.
Уже уходя из кабинета, Олеся обернулась и вдруг попросила помощника инспектора, чтобы он ничего не сообщал в Москву. На вопрос «почему?» она ответила, что у нее есть два маленьких брата – Костя и Андрей, и она не хочет, чтобы они ее стыдились. После этого она молча ушла в сопровождении полицейского.
– Они ее никогда не найдут! – кричала Анна. Она билась в истерике, кусала губы, царапала себе шею ногтями. Павел с трудом удерживал ее, глаза у него были отсутствующие. – Она не вернется ко мне! Ее убили!
Вчера вечером им не удалось найти Алису. Анна позвонила в милицию, заявила, что пропала ее маленькая дочь. К ней приехали, она отдала им фотографию Алисы, описала ее одежду, упомянула огромного слона… Прошла ночь, но результатов все еще не было…
– Прошу тебя… – В его голосе не было никакой уверенности. – Я прошу тебя, они найдут ее. Такого слона трудно не заметить!
– Она могла его бросить!
– Ну, Аня…
– А вдруг… Вдруг… Затащили ее в подвал какие-то подонки…
Павел почернел.
– Я сейчас позвоню туда, – сказал он. – Вдруг что-то выяснили.
– Они бы сами позвонили…
Еще час прошел в ожидании. Каждая минута была для нее пыткой. За эту минуту с Алисой могло случиться все, что угодно. Может быть, сейчас ее мучают, она зовет на помощь, а Анна сидит здесь и ничем не может ей помочь! Она чувствовала, что сходит с ума. Боль была почти физической, но она больше не кричала. Павел предложил ей выпить. Она отказалась. Милиционер спрашивал ее, не проявлялись ли у девочки склонности к бродяжничеству. Она говорила, что нет. Но теперь она ни в чем не была уверена. Она ничего не рассказывала ему об осаде квартиры, о кредиторах, об убийстве. Зато Павел теперь знал все, за исключением убийства. Об этом Анна не могла говорить. Дала себе зарок, что расскажет, как только Алиса найдется!
Звонок! Их обоих сорвало с мест, они бросились в коридор. Анна распахнула дверь. Первое, что она увидела, была Алиса. За ней стоял милиционер.
– Вообще-то, – сказал он, – вы должны были за ней приехать. Но она просила, чтобы ее отвезли домой. Ваша?
– Наша, – тихо сказала Анна, опускаясь на корточки и обнимая Алису. Та молча прижимала к себе слона.
– Надо составить протокол. Куда пройти?
Павел отвел его в столовую, тот сел, разложил бумаги. Анна с Алисой сели рядом на диван, Анна не выпускала руку дочери, жала ее и тискала. Рука была холодная и безвольная.
– Девочка сказала, что хотела уехать, – начал милиционер. – Так?
Алиса кивнула.
– Куда она хотела уехать, она не сказала. Денег у нее было мало.
– Где она была?
– Провела почти сутки на Казанском вокзале. Потом на нее обратили внимание и сдали в отделение милиции. Она сама сказала, чтобы ее вернули домой. Почему она сбежала, можете сказать?
– У нас сложная обстановка в семье… – торопливо заговорила Анна, прижимая к себе дочь. – Видите ли… Алиса, погуляй!
Та встала и вышла. Анна посмотрела на Павла, неуверенно произнесла:
– Мы с мужем – вот он – недавно развелись. Девочка очень переживала. И вот…
– Что ж… Девочка нам не жаловалась, но если тут имеет место жестокое обращение… Вам придется встретиться с инспектором по делам несовершеннолетних.
– Это необходимо?
