– Она хочет невозможного.
– Например? – Вопросы Лены были сухие, короткие, почти равнодушные, но его не обманывал этот тон.
– Например, она хочет, чтобы я от тебя ушел, – прямо сказал он.
– О… Девочка очень развитая, как я понимаю.
– Да, сразу берет быка за рога. Но она не понимает, что это невозможно. И ты, Ленка, не понимаешь, хотя ты старше и умнее ее.
– Вот как ты теперь заговорил. – Лена снова принялась расчесывать волосы. – А несколько дней назад…
– Тогда ты начала, если помнишь. Начала сразу с оскорблений. Что я мог тебе ответить? Ты, конечно, хозяйка в этом доме, я ни на секунду не забываю, что всем тебе обязан… Но все же иногда мне хочется хоть иллюзии! Хоть иллюзии того, что я тоже чего-то стою!
– Но ты…
– Нет, постой! – Теперь он окончательно убедился, что она начинает сдаваться. Глаза у Лены уже стали растерянными, влажными, почти нежными, голос помягчел… Надо было только немного нажать. – Я прекрасно понимаю, что виноват перед тобой. Очень виноват. Девчонка… Ну, это было лишнее. Она мне совсем была не нужна. Знаешь, иногда сдуру, сам не знаешь почему… Словом, зря я это сделал. Но как ты это восприняла?!
– Что?!
– Да, ты вела себя… неумно, скажем так. Ну какая тебе разница, через сколько дней я ее брошу? Через два? Через три? Мы с тобой женаты двадцать лет, неужели ты будешь разбивать все из-за этого недоразумения?! Ты ведь сама понимаешь, что мы связаны друг с другом. Все остальное глупости.
– Но ты как будто серьезно увлекся, – нерешительно ответила она.
– Увлекся серьезно… – передразнил ее Саша. – Ты только вслушайся! Это же бессмыслица! И потом, скажи, разве твои подруги не рассказывали тебе, сколько любовниц у их мужей? Разве я – не приятное исключение? Почему ты никогда не можешь пойти на компромисс?
– Мне говорили, что мужик в твоем возрасте должен перебеситься, – тихо ответила она. – Я старалась терпеть. Но когда любишь, это трудно.
– Лен… Будь мудрой.
– А ты?! – Она в слезах повернулась к нему. – А ты?!
– Я тоже, изо всех сил… – Он обнял ее, притянул к себе, погладил по плечам. Лена в голос зарыдала. Он утешал, задумчиво перебирая ее волосы – жестковатые, крашеные, совсем не такие, как у Олеси. – Я даю тебе слово, что эти истории больше не повторятся. Не так уж их было много.
– Но пусть она никогда сюда не звонит! – рыдала Лена, вцепляясь пальцами ему в майку. – Никогда! Пусть забудет этот номер!
– Она забудет.
– И ты никогда не будешь работать с нею!
– Лен, но если…
– Нет, нет! – истерично закричала она, поднимая искаженное лицо. – Это опять отговорка! Поклянись!
– Но вдруг мне скажут работать именно с нею, как же быть?
– Откажись! Заболей!
– Хорошо.
– Даешь слово?!
– Да, да… – Он гладил ее по лицу. – Успокойся.
– И умоляю тебя, забудь ее… – шептала она, снова приникая к нему. – Забудь. Она ведь вовсе не так хороша, она обыкновенная скелетина, девчонка, красные коленки, глупые глаза… Она просто попалась тебе под руку. В ней ничего нет. Умоляю тебя! Скоро ты сам почувствуешь, как ошибался! Только не встречайся с нею! На расстоянии все становится понятно. Ты поймешь, что она тебе совсем не нужна. Ты забудешь!
Он вместо ответа стал целовать ее макушку. Лена притихла, крепко обняла его, потом опустилась на спину, глядя на него огромными влажными глазами, распустила пояс халата.
– Помиримся? – прошептал Саша, гладя ее грудь – увы, слегка увядающую.
– Сашенька… Глупый…
– Я тебя люблю, – привычно сказал он, нависая над нею. – Я тебя люблю.
Через пять минут все было кончено. Лена, счастливая, затихла рядом, прижав голову к его руке, а он едва подавлял тошноту. «Я никогда не смогу ее любить, – говорил он себе. – Никогда. Зачем я вернулся? А что я мог сделать? Ленка права, надо забыть».
Ему снова вспомнились те ужасные часы, когда он сидел в темной квартире, над вскрытым паркетом, со свечкой в руке, и шарил под полом в дикой надежде что-то найти. Испачкал руку в крысином помете, в древесной пыли, в прочей гадости, порвал манжету рубашки, чуть не кричал от злости. Но ничего не было. Потом он вернулся в столовую, предварительно опустив на место паркет, попросил белокурую женщину, чтобы она дала ему выпить, посидел до рассвета, обхватив голову руками… Потом из коридора вошла девочка, сказала ему, что в подъезде снова никого нет, и если он хочет уйти, то надо это сделать сейчас. Ужасная девочка со злыми глазами. Он встал и ушел, ничего не сказав женщине. Она была совершенно пьяна и плакала молча, горестно, без остановки. Вышел из подъезда, внизу встретил парня, который поднимался наверх, парень посмотрел на него, но ничего не сказал. Наверное, подумал, что Саша идет из другой квартиры. А больше ничего не было. Ничего.
– Как мне хорошо с тобой… – прошептала Лена, не отрываясь от его плеча. – Неужели тебе было лучше с нею?
– Никогда.
– Ты не врешь?
– Нет.
Он только и мог, что говорить – «да», «нет», качать головой, гладить ее по лицу… Он сказал бы ей все, что угодно, чтобы забыть. Чтобы закрыть глаза, уснуть снова, спать целые сутки, чтобы все показалось сном.
– Ты забудешь ее, – сказала Лена. – Очень скоро ты ее забудешь.
«А ведь это не так, – подумал он. – Я ее никогда не забуду».
Он встал, умылся, с ненавистью глядя на свое лицо, побрился перед увеличительным зеркалом. Прошел на кухню, в надежде что-то съесть, но кусок в горле застревал – выпил только чашку кофе. Позвонил в агентство, договорился, что будет через сорок минут. Лена тоже пришла на кухню и сразу забеспокоилась, почему он не поел. Эти простые домашние действия теперь внушали ему отвращение. Самые обычные слова жены приводили его в бешенство. Но приходилось кротко и вежливо отвечать, говорить, когда он вернется, поцеловать ее на прощание. В машину он сел совершенно вымотанный, как будто и не спал почти сутки напролет. Сунул в рот сигарету. Она показалась горькой.
В агентстве его встретили шуточками. Стилист – дама лет тридцати, сама без грамма косметики на лице, растрепанная, обняла его и спросила, здоров ли он теперь.
– Да, я болел, – немного невпопад ответил он.
– Твоя жена звонила нам. Говорила, что болеешь, что несколько дней проведешь за городом.
– В самом деле?
«Значит, она так и не приняла всерьез мой уход, – подумал он. – Слишком была уверена в своей власти. Как все это унизительно! Она заранее все знала. Незачем было так извиняться. Она все предвидела».
Работал он как во сне – не радовала даже красивая понятливая модель, не радовал прекрасный день, общее дружелюбное внимание, любимая работа… Сквозь лицо модели – совсем молоденькой девушки – то и дело начинали проступать другие, слишком знакомые черты. А когда объявили небольшой перерыв, чтобы поправить косметику и переодеть девушку, и она отошла в сторону и присела на стул – совсем как Олеся, расслабленно свесив руки между колен, – он чуть не завыл, поняв, что никогда уже ее не увидит.
