Таня ждала с интересом. Ей понравилось, что он покраснел и
что он роется в собственном бумажнике, будто это чужая кладовка – ничего
невозможно найти!
– Не знаю, куда они делись, – пробормотал Долгов. –
Наверное, закончились. Нет, ну я же должен дать вам визитку! Кажется, больше ни
одной нету!
– А что есть? – живо спросил Абельман.
– Вот сто долларов, – обреченно ответил Долгов, не
переставая рыться.
– Ну, дай хоть сто долларов, и дело с концом!
Тут Долгов захохотал.
Он хохотал от души, громко, откидывая лобастую голову, но
быстро перестал смеяться, словно приказав себе остановиться.
– Простите, – сказал он Тане тихим голосом, который
решительно не вязался с его громким мальчишеским смехом. – Нет визитки. Но если
вам понадобится мой телефон, я на бумажке напишу, и вы сможете мне позвонить.
Ну, это если помощь будет нужна.
– Спасибо, – сказала Таня. – Дмитрий Евгеньевич, Евгений
Иванович Грицук лежал в вашей больнице?
– Она не моя, но лежал он у нас. В триста одиннадцатой
клинической больнице.
– Вы его лечили?
– Нет.
– Как?! – поразилась Таня.
– Его не от чего было лечить. По крайней мере, по моему
профилю у него не было никаких заболеваний.
– А какой у вас профиль?
Широченные плечи дрогнули под безупречным пиджаком.
– Общая хирургия, онкология и так далее. Мне позвонил вот…
Эдуард Владимирович и попросил взять в нашу больницу человека, которому просто
нужно полежать в больнице. Из-за какого-то скандала.
– Про скандал я, по-моему, не говорил, – вставил Абельман.
– Ну, может, и не говорил. Но я его взял. Мы сделали все
обследования, анализы, томографию всего, что только можно было. Он был здоровым
человеком, но очень мнительным и не слишком симпатичным.
Таня все смотрела на Долгова, просто глаз не отрывала.
Запонки и ботинки ее возмущали, а то, как он говорил, как смотрел, как
двигались большие руки с очень коротко обрезанными ногтями, ей… нравилось. И
эта двойственность впечатления раздражала ее.
– А это нормальная практика, когда вас просят просто так
положить в больницу человека? – И тут она перевела взгляд с Долгова на
Абельмана.
Тот ей подмигнул, словно она была его подружкой, а не
знаменитостью и телевизионной ведущей на Первом канале!..
Долгов тоже глянул на Абельмана, а тот на Долгова, и за них
обоих ответил Эдуард Владимирович, очень проникновенно ответил.
– Танечка, – сказал он. – Ну, что вы из себя строите святую?
Ну, конечно, это принятая практика, особенно когда кто-нибудь просит из
начальства или из своих! Мало кому что нужно перележать в больнице! Вы в вашей
передаче сто раз про то рассказывали! Вызывают человека, к примеру, в
прокуратуру, а он прийти не может, потому что находится при смерти в такой-то
больнице! Иногда бывает, что в нашей больнице он из этого предсмертного
состояния никак выйти не может, и тогда его везут – заметьте, всегда
специальным санитарным самолетом! – например, в Лондон. В Лондоне он волшебным
образом выздоравливает в первый же день после прилета и начинает радостно
скакать по инстанциям и просить политического убежища! Что тут такого?..
– Грицук был именно из таких больных?
Долгов кивнул.
– Татьян, а можно мне у вас тоже спросить?
Она удивилась.
– Спрашивайте, конечно!
– А вы не знаете, кем он был до того, как стал писателем?
Откуда у него связи?
Таня прищурилась.
– А вы не знаете?..
– Откуда? Я не читал его книг и вообще жизнью писателей не
слишком… увлекаюсь! За него просил мой друг, а остальное меня не интересовало!
Тут Долгов пожал плечами, и она поняла, что он не врет.
Таня вздохнула. Может, он и вправду хороший врач?.. Он не
врет, не рисуется, легко смущается, и вообще они с Абельманом чем-то похожи, не
внешне, а некоей внутренней сущностью. А в то, что Абельман – хороший врач, она
верила безусловно.
– У него было много всяких должностей. Он работал в
администрации президента еще при Ельцине. По слухам, начальник ельцинской
охраны, который был тогда в фаворе, познакомил его с министром сельского
хозяйства и с тогдашним генеральным прокурором. Из администрации он ушел в
правительство, стал заместителем министра этого самого сельского хозяйства и
занимался земельным кадастром. Потом ушел и оттуда и заимел небольшой, но
прибыльный бизнес. Какой именно, я не знаю.
– Бизнес? – перебил Долгов. – Просто так бизнес заиметь
трудно!
– Это нам с тобой трудно, Дмитрий Евгеньевич, – буркнул
Абельман. – Потому что мы ничего не смыслим ни в бизнесе, ни в кадастре! И с
генеральным прокурором нас никто не знакомил!..
Таня весело посмотрела на них обоих, удрученных тем, что ни
один из них не заимел свой бизнес!
– Из того, что нашел Василий Павлович, мой редактор,
понятно, что бизнес он получил не просто так, а за некие услуги.
– Какие?
– Вместе с министром и еще одним заместителем, кажется, по
фамилии Снегирев, они распродали какие-то участки земли под дома и
строительство предприятий. Говорят, что получили не просто миллионы, а много
миллионов. Когда все это вскрылось, Евгений Иванович был уже ни при чем.
Занимался своим свечным заводиком и в ус не дул. Вроде бы его прикрыл
генеральный прокурор, который тоже получил свои гектары подмосковного леса.
Кстати, по этому делу так никто и не сел, хотя следствие тянулось долго.
Возможно, и сейчас дело не закрыто, но это мы не проверяли.
Таня перевела дух.
– Танечка, – сказал Абельман умильно, – вы говорите так, как
будто ведете программу! Словно песню поете!
– Это комплимент?
– А шут его знает, – Абельман беспечно пожал плечами. – Мне
лично больше нравится, когда вы говорите как человек, а не как звезда.
– У каждого свои привычки, – тихо произнес Долгов. –
По-моему, Татьяна говорит просто отлично.
– Дмитрий Евгеньевич, если ты будешь к ней приставать, я
тебя убью. И женюсь на Алиске. Будешь знать.
– Я не пристаю.
– Пристаешь, я же вижу.
– Слушайте, это невозможно, – засмеялась Таня Краснова. – Мы
вроде бы о серьезных вещах разговариваем!..
Оба тут же скроили серьезные физиономии и повернулись к ней.
– То есть вы хотите сказать, что никакой врачебной ошибки не
было?
– Не было. Мы его вообще не лечили. А когда не лечишь,
трудно сделать ошибку именно в лечении!
