— Нет. Но я не могу ехать. Мне очень плохо. Очень. — Он говорил все громче, голос его звучал все более раздраженно. — Это твоя подруга, в конце концов. Вы вместе учились в школе? Так позови Диму. Ведь он твой личный шофер. И тоже учился с вами вместе.
Она не знала, что ответить. От волнения пропали все слова. Говорить она могла только спустя минуту. Зато и заговорила с такой ненавистью, которой еще не испытывала никогда в жизни, тем более к Игорю:
— Ладно, дорогой! Наконец-то ты заговорил по-настоящему! Отбросим все ненужные формальности, будем откровенны. Спасибо, что показал мне, на что способен. Я тебе тоже давно все показала. И знай, что эту проблему я решу в самое ближайшее время! — Она задыхалась от волнения. — Я теперь все понимаю!
— Да что ты понимаешь! — отозвался Игорь. — Ни хрена ты не знаешь и не понимаешь!
— Заткнись! — прорычала она и выскочила из комнаты. В прихожей быстро пошарила в сумочке. Нашла двести долларов и немного денег рублями. Сбегала к себе, достала еще триста долларов из шкатулки и, не прощаясь, выбежала из квартиры.
Машину удалось поймать сразу — повезло. Водитель оказался спокойным мужиком лет пятидесяти с лишним. Больше всего Катя боялась ездить в чужих машинах с незнакомыми людьми, но этот сразу вызвал доверие. Она сбивчиво объяснила ему, куда ей нужно, показала пятьдесят тысяч, и он, совершенно счастливый, повез ее на улицу 1905 года. Когда машина подъехала к знакомому дому, у нее сильно заколотилось сердце. А когда она расплатилась, вышла и направилась к подъезду, ей и вовсе стало жутко.
«Вот здесь, — сказала она себе, открыв дверь и сразу натолкнувшись взглядом на глухую стену площадки. — Здесь ее убили. Звери. Звери. Скоты, правильно сказала Лика. Все они скоты».
Мать Ирины — полная заплаканная женщина лет пятидесяти — впустила Катю по виду равнодушно, и той на миг показалось, что она приехала напрасно. Но женщина тут же начала рыдать и немедленно рассказала Кате все-все.
— Милиция в доме весь день… Я вчера ночью приехала, муж в больнице с почками. Задушили!
Последнее слово она почти выкрикнула, и Катя закрыла рот руками, боясь крикнуть тоже. Ей было дурно.
С такой смертью ей еще не приходилось сталкиваться. Умер отец, но он умер в больнице, после второго инфаркта, и она при нем в тот миг не была — сдавала государственный экзамен в МГУ. Все узнала, только когда приехала домой. Это была другая смерть, совсем не похожая на ту, которая постигла Иру, — в темном подъезде, ночью, без свидетелей.
— Задушили, — повторяла женщина. — Платком или шарфом. Что мне теперь с парнем делать?! Три года всего! Мне его надо к себе забрать, а куда я Иру привезу?! Сюда?! Не разорвусь же я… Вся родня в Воронеже, обещали приехать…
— Я помогу… — Катя вспомнила про деньги, но постеснялась пока их доставать. — Я помогу вам. Но скажите — почему?!
— А никто не знает… Женщина отчаянно махнула рукой. — Сказали, не изнасилование. Не кража — все деньги в квартире лежали… А ключи у нее были в плаще, их не взяли, сюда не поднялись! А могли бы, и что тогда бы с Мишкой было?!
— Да… — прошептала Катя. — Он спит?
— Что ему… Спит. Не знает.
— Как же?!
— Так он в садике был днем, пришлось вот забрать, ночной группы там нет. Я бы пока его в ночную группу отдала, да никак. Убили ни за что!
— И ничего не взяли? — Катя мучительно пыталась представить себе это убийство. Кому, кому понадобилось убивать Ирину, если ее не собирались грабить? Она носила золото, хорошо одевалась, деньги у нее всегда водились, но раз ничего не взяли… — А кольца?
— Тут, все тут! Ну зачем, зачем?!
— Непонятно.
— Какой-то маньяк, просто взял и задушил! — Женщина заговорила потише. — Но ведь не изнасиловал! И ничего не взял…
— С ума сойти… — пробормотала Катя. — Но такое тоже бывает. Бывает, что и просто так убивают, ничего не берут.
Женщина вдруг вытерла слезы и поманила Катю, чтобы та пригнулась.
— Если я скажу, что он взял, вообще с ума можно сойти! Он взял ее трусы!
— Что?!
— Трусы! — отчеканила женщина. — Снял с нее трусы и больше ничего! А на шее у нее была золотая цепочка, такая тонкая… Она вся отпечаталась… Когда он ее душил. И разорвана. Ну, мог не заметить, но это все равно чепуха. Зачем нападал-то?! Из-за трусов?! Да ведь колготки ей спустил, не поленился, до колен спустил! И взял трусы! Я ее как увидела там — сразу подумала: все, изнасиловали мою Ирочку… — Она тяжело задышала. — Но говорят, что нет.
— Маньяк, — твердо сказала Катя. — Это точно. Сколько таких случаев! Им иногда и не надо насиловать, они просто так убивают. И что-нибудь на память берут, это тоже известно.
Женщина закурила и предложила сигарету Кате. Та отказалась и продолжала раздумывать. Сказывалась журналистская привычка — сопоставлять факты, обращать внимание на мельчайшие детали. «Детали, — говаривал ей отец, — детали, вот что бывает самым интересным. Происшествия всегда одни и те же, а вот детали всегда иные. И читатель ищет именно их. Он хочет знать, во что был одет человек, какой пуговицы у него не хватало, чем болела его бабушка и сколько раз он ездил на курорт. Важно все». «Важно все, — повторила про себя Катя и подумала, что же показалось ей невероятным в словах женщины. А что-то показалось, тут у нее память была цепкая. — Это очень странно… — повторяла она про себя. — Это очень странно…» И вдруг она поняла.
— Да как же он снял трусы, если не снял колготки?! — воскликнула она, уже немного позабыв, что перед ней находится мать убитой и выражаться следует осторожнее. — Ведь никак не получится!
— Что? — переспросила женщина. — Почему? Колготки он снял!
— Вы сказали — спустил, — поправила ее Катя. — Я вас верно поняла? Колготки были сняты не полностью, вы говорили — до колен? Но пока колготки оставались хоть на какой-то части ее ноги, трусики он снять не мог! Никоим образом!
Женщина призадумалась и в конце концов растерянно кивнула:
— Ну, верно. Только их нет.
— Не надела? — предположила Катя. — Такое возможно?
— Ирка-то? Да нет, она всегда за собой следила. Белья этого у нее было… — Женщина покачала головой. — Нет, этого не было. Была в трусиках, а осталась без. Точно могу сказать, в каких она была, я так и следователю сказала.
— Да как вы можете это знать? — удивилась Катя. — Ведь не угадаешь.
— С ней — угадаешь! — заверила ее женщина. — Трусики были белые, кружевные, с красным бантиком спереди.
— Откуда вы знаете? — недоумевала Катя. — Да еще так точно?
— Да она всегда носила гарнитуры, — пояснила та. — Так и покупала — в одной упаковке лифчик и трусы. Лифчик был белый, кружевной, с красным бантиком спереди, и трусики — такие же. По-другому у нас не бывает. Я следователю сразу сказала — раз так, ищите белые, кружевные, с бантиком.
