– Ну дерни ты поводок, нельзя же так тащиться! Хотела бы я знать, что они там делают в такое время! Неужели думают, что я их не накрою?! Я просто уверена, что там Борис с какой-то девицей!
Проходя мимо крыльца мастерской, Татьяна Робертовна обратила внимание на то, что света в окнах нет. Это еще больше ее встревожило. Они свернули во двор, и эта полная женщина с удивительной быстротой вбежала в подъезд и стала жать на кнопку звонка. Она прикладывала ухо к железной двери и слышала, как в мастерской замирает звон. Но никто не шел открывать. Тогда женщшина решила, что вечеринка все-таки закончилась, и Лена пошла к ней домой возвращать ключи. Она заторопилась обратно, да так, что бросила мужа с болонкой, собака устала и тащилась все медленнее. В последнее время ее не выводили дальше собственного двора.
Но дома Татьяна Робертовна узнала, что никто не приходил и никаких ключей не отдавал. Дети, а потом и муж пытались ее успокоить, но женщина никого не слушала. Впервые ее так подло обманули – оставили без ключей! Она лицо материально ответственное – если что случится, отвечать придется ей!
– Если бы я знала, что у них совести нет, давно бы разогнала эту пьянку! – запричитала она и принялась названивать всем сотрудникам.
Надю вытащил из ванной муж, и та раздраженно заявила, что ушла почти сразу и никаких ключей не брала. То же самое ответила и Наташа, которую оторвали от просмотра фантастического сериала. Ирины не оказалось дома – трубку никто не взял. Зато Борис, которому Татьяна Робертовна никак не могла дозвониться, в конце-концов оказался на месте. Он был очень удивлен и встревожен, когда узнал, что Лена до сих пор не вернула ключей.
– Я, правда, остался с ней последним, – оправдывался он. – Девчонке было страшновато. Но потом она вроде осмелела, и я ушел. Но она почти закончила убираться… Странно. Где же она гуляет?
Телефона Лены ни у кого не было. Она была слишком незначительным лицом, чтобы кому-то понадобились ее координаты. Правда, в сейфе у Елизаветы Юрьевны хранилась ее трудовая книжка и все ее данные, но до сейфа добраться было нельзя по многим причинам. И самое главное – ни у кого больше не было ключей от мастерской.
Татьяна Робертовна была в отчаянии:
– Завтра не сможем вовремя открыться, если эта дура не придет! Борька, ты что, вдребезги ее напоил? Может, она упала где-нибудь в кусты и дрыхнет?!
Тот уверял, что девушка чувствовала себя нормально, и упиться вдребезги никак не могла. Во всяком случае, при нем. А без него, в одиночестве, ей просто нечего было пить – ведь водка закончилась. Он посоветовал Татьяне Робертовне успокоиться и не принимать все так близко к сердцу. Нужно потерпеть до утра. Возможно, девушка заторопилась домой и только потом вспомнила про ключи. Конечно, время было уже позднее, и ей было страшновато ехать обратно, чтобы их вернуть. Могло случиться и так, что ее просто не отпустили родители.
– Лена говорила, что они у нее строгие, – припомнил Борис. – А уж если унюхали, что девчонка выпила… Мог такой скандал разразиться, что она про все на свете забыла, не только про ключи. Ничего, утром привезет.
На другое утро Татьяна Робертовна явилась на работу первой. Она постояла несколько минут на крыльце, подергала запертую дверь, потом обежала дом и позвонила с запасного входа. Обе двери были заперты, на звонок никто не отвечал. Через некоторое время стали являться другие сотрудники мастерской. Они разделились на две группы – кто-то стоял во дворе, кто-то – на крыльце. Все поджидали Лену, но та не появлялась.
Вскоре начали подходить первые утренние клиенты. Татьяна Робертовна была уже не в состоянии говорить. Она сосала таблетку валидола и страдальчески отворачивалась, когда очередной клиент спрашивал, когда откроется мастерская.
– Кто-нибудь вообще знает, где она живет? – спросила Ирина. – Что эта девчонка воображает? Что мы ее простим по молодости?! Напилась и загуляла где-то!
Они пытались сообразить, как проникнуть в мастерскую, но ничего не могли придумать. Второй экземпляр ключей хранился в сумочке Елизаветы Юрьевны, но сумочку забрала милиция – вместе со всем ее содержимым. Где теперь были эти ключи – неизвестно. Борис первым сообразил, что стоит позвонить в охранный пункт и спросить, поставлена ли мастерская на сигнализацию? Он одолжил у Наташи жетончик, сбегал к ближайшему автомату и вскоре вернулся совершенно обескураженный:
– Там говорят, что объект на сигнализацию не поставлен. Вчера утром был снят с охраны – и все. Больше никаких контактов не было.
Татьяна Робертовна повернулась к нему с искаженным от ярости лицом:
– Ну, Борис, я тебе никогда не прощу, что ты напоил эту дуру! О ней я уже не говорю! Как только увижу, вмажу, своих не узнает! Бросила мастерскую без охраны! Спасибо, хоть дверь догадалась запереть! Ну что вам? Что?! – огрызнулась она на подошедшую к ней скромно одетую женщину. – Закрыто, не видите?!
Но женщина как будто не заметила ее грубости. Она сбивчиво попросила сказать, у кого заночевала ее дочь? Вчера она не пришла с работы и не позвонила… После минутного общего недоумения выяснилось, что это – мать Лены.
– Не знаю, где она! – рявкнула Татьяна Робертовна. – Сама ее ищу! У нее ключи, мы даже на работу попасть не можем, спасибо вашей Леночке! Господи ты, боже мой, а отвечать все равно буду я!
Ирина отвела женщину в сторонку и несколько минут о чем-то ее расспрашивала. Потом подозвала Бориса:
– Ты понимаешь, она никогда не ночевала вне дома. Всегда возвращалась.
– Всегда! – подтвердила измученная женщина. – Я уже всех ее подружек обзвонила. Никто ее вчера не видел… Я всю ночь не спала… И вот подумала, может, она у кого-то из вас заночевала?
– А парня у нее не было? – спросил Борис.
Ирина укоризненно на него взглянула, и он замолчал. Мать Лены, нервно теребя ремешок своей потрепанной сумки, сказала, что у ее дочери никакого парня не было, и вообще она никогда бы себе не позволила остаться где-то ночевать. Ей это не разрешалось.
– Вчера она осталась в мастерской последней, чтобы убраться, – осторожно сказала Ирина. – Но вы же видите – все заперто… Не знаю, почему она…
Ее прервал пронзительный крик. Ирина в испуге обернулась и увидела прильнувшую к зарешеченному окну Наташу. Та всматривалась в помещение торгового зала, приложив ладони к вискам, отгораживаясь от утреннего света. Женщина опустила руки и повернулась к собравшимся. На ней лица не было.
– Там, там, – пробормотала она, как-то странно дергая подбородком. – Там, внутри… Лежит.
Все бросились к окнам. Борису тоже удалось разглядеть то, что находилось в торговом зале. Впрочем, увидел он немного. Какой-то темный округлый предмет, в котором с трудом узнал опрокинутое ведро. Сдвинутый на середину комнаты стул – когда он уходил, стул стоял совсем по-другому. И темную, бесформенную массу на полу…
– Это она! – продолжала кричать Наташа. – Она там лежит!
– Тише, тут ее мать, – Ирина схватила ее за локоть и сильно тряхнула. – Не кричи.
