Варя согласилась, что это так.
– Ну, а та дама, возможно, что-то знала. Или сама как-то способствовала этому.
– А вы не могли бы оставить мне ее фотографию? – спросила Варя. – Может быть, я все-таки смогу что-то припомнить.
Фотографию ей отдали – вместе с наставлением никому не демонстрировать этот снимок. Уже выйдя на крыльцо, Варя все еще колебалась. Правильно ли она сделала, не сообщив следователю, что муж еще зимой задолжал большую сумму, и, чтобы расплатиться, тайком от всех продал дачу? Возможно, об этом нельзя было молчать. «Но ведь он расплатился, – убеждала себя Варя. – Расплатился полностью, ведь Кристина слышала, что та женщина была согласна взять дачу в уплату долга. Она ее и получила – значит, все в порядке. Зачем же ему накладывать на себя руки, если долгов не осталось? Нет, это не могло быть причиной…»
Она снова вспомнила Елизавету Юрьевну и ее странные слова: «Не знаю, у кого он брал деньги, но зато догадываюсь, кому он их отдал…» Та хотя бы догадывалась. Варя же не знала ничего. Сейчас она ругала себя за то, что тогда, перед поминками, прощаясь с заведующей фотомастерской, не сумела настоять на своем и расспросить ее, узнать, кого она подозревает. А теперь… Теперь ничего не узнаешь.
Она достала снимок, который отдал ей следователь. Не могла ли эта сорокалетняя, густо накрашенная женщина иметь какое-то отношение к долгу Андрея? «Предположим, что именно у нее Андрей брал деньги, ей продал дачу… А когда они увиделись в вагоне-ресторане, она могла потребовать еще… Например, в том случае, если давала деньги под процент. А взять их было неоткуда, и он решил положить этому конец – другим способом…» Но Варя тут же одернула себя: «Глупости! Я часто заходила к нему на работу, знала всех в лицо, и даже Елизавету Юрьевну как-то мельком видела – хотя понятия не имела, что это заведующая, она выглядела чересчур молодо. А вот той дамы – ни разу не встречала. В конце-концов, можно ведь расспросить персонал, описать им эту женщину, если уж снимок показывать нельзя. Можно даже и показать – беды не случится. Если она у них работала и занимала пост заведующей, ее обязательно вспомнят». И снова она услышала голос Елизаветы Юрьевны: «Я работаю здесь с прошлого октября… Вы уверены, что та женщина сидела в моем кабинете? Я никому не даю ключей…»
Когда Варя отправилась к следователю, она даже не задавалась проблемой – рассказывать о долгах мужа или нет. Она обязательно рассказала бы… Но эта фотография из вагона-ресторана смутила ее. Нет, вряд ли та женщина имела какое-то отношение к мастерской. Как и почему она могла очутиться в том же поезде, что и Андрей, откуда могла знать, что он отправится в вагон-ресторан, если даже Варя, его жена, была уверена, что он туда не пойдет? Что это – совпадение? Слишком невероятное! Кто она? Откуда взялась? Когда следователь заговорил о ней, Варя была так потрясена и растеряна, что забыла о своем намерении – рассказать следователю о долгах покойного мужа.
Варя взглянула на часы. Если бы в фотомастерской кто-то был, ее предположение можно было бы проверить немедленно. Но сейчас в мастерской, скорее всего, не осталось даже уборщицы. И если идти туда в первый раз было опасно, то во второй – просто самоубийственно.
Когда это слово мелькнуло у нее в голове, Варя остановилась. Над ухом раздался гудок, и она обнаружила, что задумавшись, начала переходить дорогу. Варя отшатнулась, и машина медленно проехала мимо нее. Водитель сердито махнул в ее сторону рукой.
«Сейчас мог быть еще один труп, – подумала она, стоя на обочине и пережидая, когда поток машин поредеет. – Самоубийство… Никто не сомневается, что это самоубийство. Однако дело не закрыли. Временное помрачение рассудка? Состояние аффекта? Андрей – и аффект! Да он всегда умел держать себя в руках! Даже в последнее время, когда я зудела у него над ухом, не давала покоя, он терпел до последнего. Срывался, только когда я перегибала палку. Ох, если бы он не был таким терпеливым, если бы взорвался по-настоящему! Может быть, тогда он все бы мне рассказал, и мы вместе нашли бы выход… Почему он не мог больше жить? Если к этому причастна та женщина – то что она сделала? Что она могла ему сказать, чем пригрозить?»
На другой стороне улицы Варя заметила телефон-автомат. Она, наконец, улучила момент, перебежала дорогу и вошла в кабинку. Блокнот был у нее в сумке – она редко с ним расставалась. На карточке оставалось еще больше десятка единиц. Варя раскрыла книжку на литере «Е» и, сверяясь с каждой цифрой, набрала номер. Она набирала его второй раз в жизни.
Ей долго не отвечали. «Наверное, она все-таки жила одна!» – подумала Варя, уже собираясь забрать карточку и повесить трубку. Но тут она услышала, что ее соединили, и мужской голос спросил, кто говорит. Варя собралась с духом и ответила:
– Я знакомая Елизаветы Юрьевны. Мне бы хотелось…
– Лучше бы вы ей не звонили, – резко ответил мужчина. – С вас еще не хватит?
Варя, удивленная таким поворотом, попыталась продолжить, но прежде чем она подобрала слова, мужчина повесил трубку. «Странно, – она тоже повесила трубку и вынула пронзительно запищавшую карточку. – Похоже, он принял меня за кого-то другого. Я и звоню-то всего второй раз, почему это мне должно хватить? А вообще-то… Он знает, что случилось или нет?!» До нее никак не доходило, что эта женщина погибла всего только этим утром. С тех пор, казалось Варе, она прожила дня два…
Женщина взглянула на часы. Время послеобеденное – начало пятого. Вполне возможно, что мужчина, который взял трубку, только что вернулся с работы. Сегодня суббота, у многих короткий рабочий день. И если так… Возможно, он еще ничего не знает о смерти своей жены, сестры, подруги – или кем она ему еще приходилась! От этой догадки Варе стало нехорошо. «В самом деле, убитый горем человек обычно не грубит, – подумала она. – Он еще ничего не знает!»
Она снова набрала номер. Теперь мужчина снял трубку почти сразу и, услышав ее голос, со злой иронией спросил:
– Ну вы что – совсем больная?! Сколько можно-то? Оставьте ее в покое – так вы ничего не добьетесь!
– Да замолчите вы! – не выдержав, крикнула Варя, и это как будто ошарашило мужчину. Тот запнулся, и это дало ей возможность представиться – она назвала себя полностью, имя, фамилию и отчество. И тут на нее скатилась лавина извинений. Справившись с потрясением, мужчина закричал, что спутал ее с другой, что слышал про Варю от Лизы и пусть она не обижается – каждый может ошибиться. Варя слушала его и все больше убеждалась – этот человек ничего не знает. А когда тот сказал, что Лизы еще нет дома, ей стало жутко. Неужели именно она должна сообщить такую новость? Наконец, она решилась. Сказала, что вовсе не сердится, что сама часто все путает. И что звонит она вовсе не Елизавете Юрьевне.
– А кому? – удивился тот. – Мне, что ли?
– Ну, получается, что вам… – И Варя, запинаясь и с трудом выбирая слова, рассказала ему о том, что случилось утром в фотомастерской.
В трубке повисло молчание. Варя слушала тишину, следя за тем, как на электронном табло автомата убывает актив ее карточки. Восемь единиц. Семь. Шесть. Когда оставалось три единицы, она услышала, как мужчина откашлялся.
