«Неужели там кто-то есть? – Остановившись у калитки, Ирина в нерешительности коснулась ржавого замка. – Валентина не будет больше, чем неделю. Нет, немыслимо. Моя несчастная тезка давно куда-то уехала, она бы не согласилась остаться в этой лачуге даже ради больших денег. А если осталась… Тогда ее должен кто-то навещать, хотя бы привозить продукты. Правда, она и сама может сходить в магазин, перед праздниками в поселке наверняка много новых лиц, на нее не обратят внимания. Но… что это за жизнь, в остывшем доме?! Если кто-то увидит дым из трубы, сразу заподозрит неладное! Электрическая батарея? Пусть так, а удобства во дворе, да еще и пробираться туда надо с осторожностью, чтобы случайные прохожие не увидели! Столько мучений для горожанки, избалованной, привыкшей к комфорту. И она согласна все терпеть ради денег?»
Ирина тут же ответила себе, и ответ прозвучал с горькой самоиронией. «Будем надеяться, что все же ради денег, а не ради внезапно воскресшей любви. Потому что в этом случае Сергей обманывает ее. А заодно и меня!»
Она уже собиралась уходить, ведь топтаться перед запертой калиткой никакого смысла не было, когда ее внимание привлекла деталь, которую женщина с первого взгляда не рассмотрела. В одном из окон, рядом с огромным железным будильником, повернутым к улице тыльной стороной, стояла большая бутылка джина – даже из-за забора, с расстояния нескольких метров, женщина с легкостью могла рассмотреть этикетку. Пробка с бутылки была снята, прозрачная жидкость убыла на треть.
«Она в доме! – внезапно поняла Ирина, не сводя глаз с тусклого, давно немытого окна. – Она бы не бросила открытую бутылку, если бы уехала. Наверняка только что стояла у окна, выпивала, я ее спугнула. Смотрит сейчас на меня из-за занавески, злится, ждет, когда уйду!»
Ирина не могла различить никакого движения за плотной бязевой тканью, украшенной по краям примитивной вышивкой, но была убеждена, что ее догадка верна. «Джин – ее любимый напиток, кажется! Сергей упоминал… Что же, так и уйти?»
Калитка едва доходила ей до пояса, внушительный замок на цепи служил, скорее, уведомлением о том, что хозяина нет дома. Поколебавшись, она натянула перчатки, оперлась животом о верхний край калитки, примерилась, сильно оттолкнулась ногой и спустя секунду была уже во дворе. Этот хулиганский трюк, не исполнявшийся ею с детских лет, неожиданно поднял женщине настроение и придал азарта. Ирина пошла по дорожке к крыльцу, то и дело посматривая на окно, где стояла бутылка, но там так никто и не появился.
Входная дверь тоже оказалась заперта, в довершение всего – на висячий замок. Эта деталь заставила женщину задуматься. «Не могла же она позволить запереть себя в доме. Значит, есть другой выход, или же она вообще уехала. Бутылка – а что ей бутылка? Купит другую!»
Она обошла дом кругом, проваливаясь в сугробы, которые Валентин ради тепла пригребал к стенам, так что многие из них уже достигли по высоте более полуметра. Встав на один из таких заледенелых пригорков, Ирина попыталась что-то разглядеть внутри, за единственным не зашторенным окном, прижав лицо к стеклу, заслонившись ладонями от света. В этот миг перед ней отчетливо мелькнуло лицо мужа, следившего за ней возле ресторана, но она прогнала видение, сказав себе, что ассоциация неуместна. «Я ведь не ревную!»
Всматриваясь в окно, Ирина узнала кухню, где ей как-то уже удалось побывать, правда, в потемках. Тогда она ничего не разглядела, в памяти остался только удушливый кислый запах давно не убиравшегося помещения, где годами хранится и готовится еда. Теперь Ирина видела всю убогую обстановку, залитую тусклым дневным светом, падавшим с улицы. На столе, покрытом клеенкой, ютилась двухконфорочная, заросшая жиром плитка, рядом стояла стеклянная банка, из которой торчали черенки вилок и ложек. Над жестяным умывальником висело дырявое вафельное полотенце, на тумбочке рядом стояла стопка вымытых разномастных тарелок. В глубине кухни Ирина заметила маленький старый холодильник, несколько мешков, доверху чем-то набитых, груду дров, втащенных из сарая для просушки. Особенного беспорядка и грязи не было, но на всем лежала унылая печать одинокого вдовства, ничем не нарушаемого, замкнувшегося в себе и равнодушного к уюту. Во всяком случае, жена Сергея не проявила никакого участия к обстановке, в которой жила, и не сделала попыток изменить что-то к лучшему. Вспомнив ее собственную квартиру, Ирина спросила себя, так ли отличаются эти два дома – богатый и нищий?
Женщина уже собиралась спрыгнуть с кучи слежавшегося снега, когда ее внимание привлекла одна деталь. Дверь, ведущая из кухни в комнату, где она четыре дня назад повстречалась с женой Сергея, была наполовину приоткрыта. И на полу, на самом пороге, лежала опрокинутая набок белая керамическая кружка.
Больше Ирине ничего разглядеть не удалось, но и этого было достаточно, чтобы она вновь насторожилась. Правда, идеального порядка в жилище Валентина ждать не приходилось, но его неуютный быт все же был устроен по неким законам, исключавшим, к примеру, валявшуюся на полу посуду. «Уронили в спешке», – сказала себе женщина, не сводя глаз с белого пятна, понемногу становившегося все более смутным в сгущающихся сумерках. Она взглянула на часы и поразилась тому, как рано начало смеркаться. Шел всего второй час пополудни, но низко нависшее над поселком облачное небо цвета толченого графита гасило все краски и будто поглощало свет, слабо источаемый свежевыпавшим снегом.
«Сейчас начнется страшный снегопад, – мелькнуло в голове у женщины. – Еще успею добежать до магазина, если только шофер не удрал… А что-то мне говорит, он уехал, слишком недоволен был, что придется ждать. Что я тут делаю? Дом пуст!»
Но в полном противоречии со своими мыслями она вновь двинулась в обход дома, пробуя каждую оконную раму, будто надеясь найти незапертую. Это было совершенно бессмысленно – как во всех деревенских домах, окна на зиму были не только надежно закрыты, но и заклеены от сквозняков. Ирина видела между рамами пожелтевшие комья ваты, набросанные туда для тепла, и без всякой надежды продолжала свои попытки – не то для очистки совести, не то повинуясь глухому внутреннему голосу, который требовал от нее каких-то действий.
На задах дома она наткнулась на крохотный чуланчик, вплотную пристроенный к стене. Дверь чуланчика была закрыта снаружи на громадный железный крюк. Без колебаний откинув его, женщина обнаружила внутри штабель березовых дров, доходивший ей примерно до пояса. За ним, в стене дома, виднелась еще одна маленькая дверь. Замка на ней Ирина не увидела и предположила, что он находится изнутри, как раз со стороны кухни.
Если проникновение во двор можно было расценить как детское хулиганство, то дальнейшие ее действия носили более серьезный характер. Правда, Ирина не думала об этом, расшвыривая мешавшие ей дрова, становясь на шаткую поленницу и пробуя толкнуть открывавшуюся вовнутрь дверь. Та качнулась под ее напором, но не поддалась, из чего женщина сделала вывод, что изнутри ее держит какой-то не слишком надежный засов.
«Хватит, – сказала она себе, переводя дыхание и балансируя на расползавшихся под ногами дровах. – Сломаю себе что-нибудь или попаду в милицию за взлом. Я подняла такой шум, если бы кто-то был в доме, он бы уже услышал. Уходи!»
