Да еще так метко! Кто-то жил в той комнате. А кто?
Уже в вагоне метро он вытащил из-под куртки сверток, слегка приоткрыл его и прижал в к лицу, вдыхая запах. Ему показалось, что он этот запах узнает. Так пахло тело Алии, ее волосы. Духами она не пользовалась. Но запах мог его обмануть.
Зато волосы — несомненно, похожи на волосы Алии… Тот же цвет, та же длина…
…Танька даже не вышла ему навстречу — так обиделась. Иван не стремился с ней помириться.
Ему было все равно. Он прошел в комнату, разделся, прилег на постель. Танька только пересела подальше от изголовья.
— Скоро полночь, — сказала она.
— Да ну? Не может быть! — Парень посмотрел на часы. Она была права.
— Нашел ты свою Дану Сулимову? — холодно спросила она.
— Нашел.
— Ну и как?
— Плохо, — ответил он.
— В смысле — она тебе не дала?
— Татьяна, не груби, — предупредил он. — .Что я всегда в тебе ценил — так это вежливость.
— А я не вежливая!
— Значит, ошибся.
Танька сгорбилась, закрыла лицо руками и стала раскачиваться взад-вперед — сейчас заплачет.
Иван украдкой посматривал в ее сторону. Да, кажется, уже плачет.
— — Перестань, — сказал он. — Немедленно перестань. Не выношу я этого!
— Если ты не любишь меня… — захлебывалась она в слезах, — если ты меня не любишь… Зачем тогда живешь со мной… Зачем мы тогда сняли эту проклятую квартиру… Я здесь так несчастна… Я тебя вообще не вижу… Ты все время где-то бегаешь… Ты мне ничего не говоришь…
Он протяжно застонал и отвернулся к стене.
Танька еще некоторое время сопела носом, потом хрипло спросила:
— Хочешь, чтобы у нас все было плохо?
— Нет, — процедил он сквозь зубы.
— Тогда почему так себя ведешь?
— Слушай, дай мне подумать! — взорвался он. — У меня куча неприятностей, мне сейчас только и есть дела, что сопли тебе вытирать!
Она вскочила:
— Тогда думай, думай! Потому что я ухожу!
— Вали!
— Ах, вот как ты!
— На себя бы посмотрела! — Он сел на постели. — Правду говорят, если хочешь узнать дочку — посмотри на матушку. Твоя матушка мне всегда была поперек горла. А ты еще хуже! Скандалистка! Склочница! Тряпичница!
— Что?!.
В следующий момент Танька уже носилась по комнате, открывала шкафы, лихорадочно собирая свои вещи и бормоча:
— Ну все, это конец… Чтобы я с тобой после такого осталась?! Да никогда! Мама была права, она же мне сказала — не связываться! Бандит! Уголовник!
— Кто уголовник? С чего ты взяла?
Она кидала тряпки в сумку и затаптывала их туда ногами, чтобы меньше места занимали.
— Ненавижу тебя! Ой, как я тебя ненавижу! Не смей больше ходить к нам! А твоего тамагошу я отниму у Дениски и выкину, и сердечко это выкину, чтобы ничего от тебя не осталось! Понял, гад?
— Тогда выкинь золотые часики, которые я тебе месяц назад купил, — ехидно сказал парень. — Выкинь костюмчик, который ты купила на мои деньги. Выкинь четыреста долларов, которые у меня взяла! Это будет правильней, чем у ребенка игрушки отнимать! Я их не тебе дарил!
Она ехидно подбоченилась:
— А, так нам уже костюмчик и часики жалко стало?
— Очень жалко, что потратил деньги на дуру! — отрезал он.
— Сулимова — она умная, да?!
— Умнее тебя.
— Ну и катись ту да!
— Сама катись, это мой дом, другого у меня нет. — Он снова лег и отвернулся к стене.
— — Беспризорник! — крикнула она. — Болван!
Дурак! И я дура, что связалась с тобой! Говорила мне мама!
Когда вещи были собраны, девушка немного поутихла. Сообразив, что уйти придется на самом деле, нерешительно обратилась к парню:
— Донеси мне вещи до проспекта, я там поймаю машину.
Иван простонал:
— Вызови такси к подъезду! Я устал, никуда не пойду…
— Гад…
Она вызвала такси по телефону и села ждать.
Время от времени произносила краткие речи, из которых следовало, что Иван — редкостная сволочь, на которую она угрохала столько сил и нервов. Иван лежал, отвернувшись, и молча радовался, что не связался с такой девчонкой всерьез. А если бы они поженились? О, подумать страшно. Неожиданно Танькины речи совпали с его мыслями. Она выпалила:
— Такие, как ты, никогда не женятся!
— А такие, как ты, по три раза разводятся, — буркнул тот.
— Ну, конечно. Ты хочешь наговорить мне кучу гадостей на прощание?
— С радостью помолчу, — отрезал Иван. — И тебе советую.
— А если не замолчу — что тогда будет?
Он хмыкнул:
— Спускалась бы ты, матушка, вниз. Ведь такси сейчас приедет.
Он все-таки донес ей сумки до лифта и сам нажал на кнопку. Когда лифт поднялся, он молча перегрузил туда сумки и почти втолкнул вслед за ними Таньку. Та стояла, свесив руки, опустив голову, и неподвижно рассматривала пол. На миг ему стало ее жалко. Жалко, но что поделаешь?
— Ладно, езжай, — сказал он и вернулся в квартиру. За его спиной медленно сомкнулись створки лифта, и кабина, громыхая, поползла вниз.
Он запер дверь, принял душ, почистил брюки хозяйской щеткой. Щетка почернела от угольной пыли, а брюки чище не стали. На душе у него тоже чистоты и ясности не было. Откуда ясность, когда творится такое?! Серега мертв, бабка его умерла, а в него самого дважды стреляли… И между прочим — чуть не попали. Он чувствовал себя очень одиноко.
А позвонить было некому, некого позвать на помощь. С тех пор как он стал промышлять заказными убийствами, друзей не осталось. Не то чтобы от него все вдруг отвернулись — он сам начал сторониться лишних людей. А лишними оказались все.
Иван погасил свет и лег в постель. Он очень устал после всей сегодняшней беготни, прыжков с балкона, вышибания дверей и метаний в метро. Но ему не спалось. Его беспокоило пустое место рядом, в постели. Танька была все-таки живым человеком. К ней можно было прижаться, ощутить ее тепло, вдохнуть ее сладковатый запах, поболтать — хотя бы о пустяках. Он почти пожалел, что позволил ей уйти. Она ведь сломалась — уже возле лифта готова была вернуться и просить прощения. Но Иван знал — завтра повторится то же самое, с каждым днем все будет хуже и хуже. Ох, как хорошо он все знал…
* * *
