– Ты уж прости за машину, – сказал брат, давя окурок в пепельнице. – Я в самом деле на какой-то миг отключился. Появилось ощущение, что я сплю и вижу сон… Который мне уже снился.
– Это просто куча старого барахла, – после паузы сказала Света. – Старого детского барахла, которое уже никому не нужно. Наверное, хозяйка попросила Лиду выкинуть его.
– Да, но обезьяна… Почему я знаю ее имя?
– Потому, – Свету неожиданно осенило, – что у нас с тобой в детстве была точно такая же обезьяна! Вот почему!
– И где она?
– Где же ей быть? Сломалась и выкинули!
– Хорошо, – кивнул он. – Допустим, так и было. Но ты же ее помнишь? Скажи, помнишь?
Света призналась, что эта игрушка навеяла какие-то воспоминания. Однако она не решается утверждать точно…
– Помню, как мы с тобой ползаем под диваном и нашариваем эту мартышку в пыли, – сказала она и тут же поправилась: – То есть не эту, а другую, такую же. Или просто похожую.
– Ладно. Тогда не могла бы ты мне сказать, где наши с тобой детские вещи?
Света окончательно убедилась, что братом завладела навязчивая идея. Он говорил как одержимый и выглядел так же.
– Их нет, – отчеканила она. – То, что осталось, отдали бедным родственникам.
– Вот именно, все отдали. А ты в курсе, что матери обычно хранят на память детские пеленочки, подгузнички, всякую белиберду вроде пластмассовых погремушек и заводных обезьян?
– Зачем? – удивилась она.
– А затем, что это делают все!
Света не поверила, но призадумалась. В том, что говорил Сергей, была какая-то доля истины. Чего-то недоставало в ее воспоминаниях, в самом раннем детстве, как будто там было слепое пятно, сквозь которое она ничего не могла разглядеть. А когда могла, то не понимала, что именно видит.
– Ты помнишь аллею? – задумчиво проговорила она. – Было так солнечно, хотя холодно… Я замерзла. Нас катали в сидячих колясках.
– Да, катали по аллее, – подтвердил он. – И ты играла с печеньем, а потом уронила его в песок и стала кричать. А я своего не уронил и смеялся над тобой.
– Ты и тогда был изрядной сволочью, – заметила сестра. – Почему я это вдруг вспомнила?
– Мы были совсем маленькие. – Он не ответил на ее вопрос. – Нам, наверное, было по два с половиной года, не больше. Ты помнишь папу?
– Нет, конечно. А разве ты помнишь?
– Я помню мужчину и помню женщину. Это были папа и мама. Их лиц я вспомнить не могу. Дети вообще не помнят лиц.
Света нахмурилась, прикрыла глаза, пытаясь снова вызвать в памяти картину того солнечного холодного дня. Наверное, была осень – ей даже показалось, что она припоминает желтые листья на дорожке. И кажется, ее вез в колясочке отец. Она сделала такой вывод, потому что отчетливо вспомнила, что была очень горда. А кем еще она могла гордиться, если не папой?
– Значит, тебя везла мать, – проговорила она.
– Да, меня везла мама, – тут же согласился с ней Сергей. – Она подняла твое печенье и выбросила его в траву. Знаешь, что она сказала? Помнишь?
Света улыбнулась и покачала головой:
– А ты и это помнишь?
– Да. Она сказала: «Не плачь, это птичкам! Птички голодные!» И ты так обрадовалась, что мы даем печенье голодным птичкам, что сразу перестала орать. А потом папа с мамой стали ссориться, и они ссорились из-за чего-то такого, чего я не понимал. Мама ругалась на него, он на нее…
– Мама ругалась на него? – не поверила Света. – Она ругалась? Да она никогда в жизни…
Он перебил ее резко, почти грубо:
– Да я же говорю совсем о другой женщине, дура! О нашей настоящей матери!
Света так и рухнула на стул. Она смотрела на брата вытаращенными от ужаса и изумления глазами и понимала, что тот абсолютно убежден в своей правоте. Настолько убежден, что способен броситься на нее с кулаками, если она попробует возражать. Но она все-таки попробовала.
Девушка откашлялась и хрипло спросила:
– Из чего же ты делаешь такой потрясающий вывод? Из-за обезьяны, похожей на нашу? Из-за того, что папа с мамой когда-то поругались, а теперь она с ним не спорит? Из-за того, что они не сохранили наших детских вещей?
Он покачал головой. Его лицо было очень серьезным.
– Я бы послал все это к черту, хотя и думал над этим… Я много думал, а потом понял, что узнаю тот сквер и тот дом… Неясно, смутно, но что-то такое мелькало у меня в памяти.
– Дом, где живет Лида?
– Он самый. И я никак не мог понять, почему заранее знал, что она поселилась на третьем этаже. И эти вещи… Откуда она их выносила? Конечно, из своей квартиры. И вот сегодня я снова туда пошел и подкараулил ее во дворе, когда она куда-то вышла. Наверное, в магазин, ведь институт не работает. Я смотрел на нее из соседнего подъезда.
Света погрозила ему пальцем:
– А говорил, что больше там не был! Это уже получается третий раз. Ну а потом?
– А потом я вошел в тот подъезд, откуда оба раза выходила Лида, и стал звонить во все двери подряд. Сперва на первом этаже, потом на втором, потом на третьем. У меня возникло ощущение дежавю, я знал, что бывал в этом подъезде, но в какой квартире? Когда мне открывали, я везде говорил, что принес заказное письмо. Называл фамилию – какую-то придуманную, те называли в ответ совсем другую, я извинялся и шел дальше.
– Ты авантюрист, – протянула Света. – Это надо же такое придумать!
– Даже не представляешь, что произошло на третьем этаже, – не замечая ее иронии, проговорил брат. – Я позвонил в дверь, и мне тут же открыли. Даже не спросили кто, просто дверь распахнулась. Там стояла женщина в ярком халате… Я начал говорить про заказное письмо, но тут она отступила назад, в коридор… Как будто я на нее напал, показал пистолет… Хотя я ничего такого не делал.
Света пристально смотрела на него. Парень с трудом перевел дух, облизал губы.
– Я убежал. Не смог ничего больше сказать, потому что узнал ее. И она… Она тоже меня узнала. Сразу узнала.
– Узнала? Вы были знакомы?
– Это была наша мать, Светка! – с безумным и блаженным видом произнес он. – Сегодня я видел нашу настоящую мать. В коридоре сладко пахло пирогами, а у нее были те же самые глаза, как у мамы. Сиреневые. В тот миг, когда я в них посмотрел, сразу понял, что они всегда были сиреневые, а не зеленые, как у кошки. Всегда, даже когда мы их не видели. Неужели ты все, все забыла?
Света медленно, как во сне, поднялась со стула и зажала рот рукой.
Тот, кто верит в чудеса, ошибается так же часто, как тот, кто в них не верит.
Глава 15
Молчание длилось недолго и прорвалось потоком возмущенных восклицаний. Как только до Светы дошло, что сказал брат, она набросилась на него, забыв о своем решении – быть осторожной и не злить его.
