– Значит, все-таки оказалась стервой? Как все прежние?
– Она не стерва, просто женщина со странностями, не очень здоровая. И очень любит тишину.
– Если так любит тишину, зачем же сдает комнату? – усомнилась было Света, но тут же догадалась: – А, деньги нужны!
«Конечно, ТЕБЕ такая причина в голову не приходила», – подумала Лида, распрощавшись с подругой и глядя, как мелькает вдоль подземных магазинчиков ее яркое пальто. Света ни разу не оглянулась.
* * *
Девушка давно отвыкла ездить в автобусах и поэтому вернулась домой растрепанная и недовольная всем на свете – городским транспортом, подругой, погодой и даже собой. Стягивая узкие сапоги, она еще из прихожей окликнула брата. Тот не высунулся из своей комнаты, зато из кухни явилась мать.
– А Серега что, ушел?
– Час назад, – отчиталась та. – Ты обедать будешь сразу или…
– Потом. – Девушка поставила промокшие сапоги под вешалку. – Папа не звонил?
– Еще нет. Думаю, он все еще в самолете.
Отец должен был вернуться из очередной деловой поездки, и дети, как всегда, с нетерпением его дожидались. Конечно, они по нему скучали, но были и другие причины. Первая: отец любил, чтобы двойняшки сразу выходили ему навстречу – это поднимало ему настроение. «Сразу чувствуешь, что вернулся домой», – как-то сказал он. А вторая причина сейчас была особенно актуальна, во всяком случае для девушки. Она очень надеялась, что отец на радостях подкинет ей денег, и таким образом она залатает зияющие дыры в своем личном бюджете. Сергей тоже сидел на мели, тоже мог строить подобные планы, и она тем более удивилась, что он осмелился уйти из дома в такой важный момент.
– А что на обед?
– Я делаю пельмени. Отец любит… – равнодушно проговорила женщина и, с удовольствием посмотревшись в подвернувшееся зеркало, снова ушла на кухню. Света проводила ее взглядом, пожала плечами, глубоко о чем-то задумавшись… И пошла в комнату брата.
Здесь был обычный хаос: разбросанные футляры с компакт-дисками, раскрытые книги – он обычно читал две-три книги одновременно. Скомканная одежда кучами лежала на стульях, на столе маячил стакан с недопитым пивом. Света огляделась, взяла в руки одну книгу. Это оказалась «Вся жизнь впереди» Эмиля Ажара.
– Сколько можно ее перечитывать? – пробормотала Света, закрывая книгу и ставя ее на полку. Иногда она начинала прибираться – то в своей комнате, то у брата, но каждый раз это выходило бессознательно. Как только девушка начинала понимать, что всерьез занимается уборкой, как тут же бросала это непривычное занятие.
Вторая книга представляла собой дряхлое приложение к «Ниве» за 1906 год. Таких приложений было много в кабинете отца, и он с удовольствием их читал вечерами, когда у него выпадал свободный часок. Света его за это упрекала, убеждая, что в этих приложениях публиковались писатели так называемого третьего круга, а сейчас столько новых, очень интересных авторов… На что отец неизменно отмахивался и отвечал:
– Пусть эти новые писатели первого круга сперва научатся так писать по-русски, как эти старые – третьего. Тогда я почитаю.
Вспомнив это, Света улыбнулась, стоя с третьей книгой в руках. Потом бросила взгляд на обложку, и ее улыбка мгновенно погасла.
– Да он в самом деле влюблен?! – прошептала она, убедившись, что перед ней не что иное, как «Тайна Эдвина Друда» – потрепанный зеленый томик из собрания сочинений Диккенса.
Девушка присела на тахту, положив книгу рядом так осторожно, будто та могла ее укусить. Некоторое время она потрясенно смотрела в одну точку, потом начала беззвучно смеяться… И наконец откинулась на спину и залилась уже во весь голос. В комнату заглянула встревоженная мать:
– С кем ты это?.. Прости, я думала, он вернулся. Так варить пельмени или нет?
– Я подожду отца. Слушай, а Сережка не сказал, куда отправился?
– Ничего не сказал, как всегда. – Женщина нерешительно переступила порог. С тех пор как дети выросли или, во всяком случае, сочли себя взрослыми, доступ в их комнаты стал строго ограниченным. – Послушай, что с ним опять происходит? От него сильно пахнет перегаром, он пьет! Сегодня я недосчиталась четырех бутылок бургундского! Таскает их к себе и потихоньку сосет из горлышка! Ты же знаешь, что отец терпеть не может, когда берут его вино! Брал бы испанское розовое, какая ему разница!
– Ну знаю, что он пьет, а что толку? Не приставай, не я же выпила это вино, – ответила девушка, уютно сворачиваясь на тахте и прикрывая глаза. – Тебя беспокоит только бургундское, а о моей машине ты не думаешь?
– Но за вино придется отвечать мне!
– А мне – за машину, это хуже. Слушай, ужасно болит голова! Дай полежать спокойно.
Та вздохнула и закрыла дверь. Света и в самом деле некоторое время не шевелилась и не открывала глаз. Она вспоминала свой воскресный разговор с братом. Тот вернулся домой поздно, под хмельком, и в конце концов, уступив ее настойчивым расспросам, во всем признался. Света очень удивилась, узнав, что брат тоже посетил «Трех товарищей» в ту ночь, когда они с Лидой проводили свое маленькое следствие. Но она была больше возмущена молчанием Лиды, чем поведением брата. А уж когда выяснилось, что Сергей ее выследил… Самый главный вопрос был задан немедленно:
– Зачем ты ее выслеживаешь? Неужели влюбился?
Сергей ответил отрицательно. Он напомнил, что между выражениями «когда-то чуть не влюбился» и собственно «влюбился» есть большая разница. Света засмеялась:
– Не рассказывай сказки, ладно? Ты всегда «почти влюблен», и тебя всегда «почти отфутболивают». Когда ты влюбишься по-настоящему, в нормальную, свободную девушку? Если помнишь, Лида замужем.
– Уже нет.
– Перестань! – Такой поворот разговора рассердил сестру. – Она влюблена в мужа по уши и мечтает только о том, чтобы тот скорее вернулся. Наверное, даже сцены ему не закатит – все простит. Слушай, ты уже клялся, но поклянись еще раз – ты же ничего ему не сделал? Ни там, в клубе, нигде вообще?
– Ну клянусь еще раз, если хочешь. Ничего.
– Все равно это подозрительно, особенно со стороны. Сперва ты встречаешь в клубе ее мужа, после этого его больше уже никто нигде не встречает…
– Твои дешевые шутки, – вяло отмахнулся Сергей. – Как они мне надоели!
– А через несколько дней в том же клубе ты встречаешь его жену и… Кстати, Лида в порядке?
Она изобразила деланный ужас, а брат сообщил, что сейчас у него не то настроение, чтобы обмениваться колкостями. Если она не перестанет, то сама знает, что будет. Света знала, и очень даже хорошо, поэтому сразу сменила кнут на пряник. Ей вовсе не хотелось проходить всю следующую неделю с синяками на запястьях – брат очень умело их выкручивал, пока жертва не начинала пищать от боли. Эта привычка появилась у него в детстве, когда они не могли поделить какое-нибудь лакомство или игрушку.
