Лида слушала, затаив дыхание. Но тут она не выдержала:
– И поэтому вы развелись?!
– Что ты! Потом было еще много всего. Очень много… Мы прожили вместе еще четыре года, прежде чем официально расстались.
Она высекла огонь из зажигалки и все-таки закурила. На этот раз получилось – Вера Сергеевна осторожно втянула в себя дым, так же бережно, будто на цыпочках, выпустила его и удовлетворенно взглянула на тлеющий кончик сигареты.
– Вот и все. А что было потом, описывать слишком скучно. Сперва я убрала в дальнюю комнату все ненужные вещи. Потом отнесла туда же телевизор, магнитофон… Они мне были уже не нужны. Все убрала. Только себя мне было некуда убрать. – Тонкая струйка дыма, и окончательное признание: – Вчера я хотела это сделать, но ты мне помешала. Даже не знаю, благодарить тебя за это или ругать?
Девушка задумчиво покачала головой. Исповедь произвела на нее странное впечатление. Вера Сергеевна как будто была очень откровенна… Но казалось, что она говорит так много и подробно только для того, чтобы чего-то недоговорить. «Повеситься из-за того, что развелась много лет назад? Не знаю… Трудно поверить!»
– Так когда вы развелись?
– Двадцать лет назад, – задумчиво ответила та. – Почти двадцать…
– Но это же было очень давно!
– И что? Что ты хочешь этим сказать? – насторожилась хозяйка. – Пусть давно, но я все помню.
– Вы же говорите, что не любили его, – растерялась Лида. – Вы говорили, что вас поженили родители, из каких-то своих расчетов. Зачем же в таком случае вешаться?!
Ответ ее поразил. Вера Сергеевна взглянула на нее, как на слабоумную, и, высоко вздернув плечи, презрительно переспросила – с какой стати та думает, что она пыталась повеситься из-за бывшего мужа?
– Он не стоит даже того, чтобы я о нем вспоминала, – заявила женщина. – Я и лица-то его не помню! Он был… Ну совершенно никакой! Иногда, когда он был на работе, я пыталась вспомнить, как он выглядит… И не могла. Приходилось доставать фотографии, представляешь?
– Но… Тогда…
– Ты хочешь знать, почему я все эти годы прожила одна? Почему так и не вышла замуж? Почему вчера сунула шею в петлю? – наступала на нее рассерженная хозяйка.
Лида даже отшатнулась – в какой-то момент у нее появилось впечатление, что у Веры Сергеевны начался очередной припадок – один из тех неконтролируемых приступов ярости, которые время от времени на нее накатывали. Но Вера Сергеевна быстро взяла себя в руки – возможно, сегодня она чувствовала себя слишком слабой для полноценного припадка.
– Ты бы лучше задала другой вопрос, – мрачно, но вполне спокойно сказала она. – Почему я после того первого раза напилась опять? Почему повторяла это снова и снова, пока не поняла, что…
Женщина запнулась и раздраженно погасила сигарету. Ее взгляд остановился, она быстро и бессознательно покусывала губы, будто пыталась что-то разглядеть в нависших перед ней слоях голубого дыма.
– Напивалась снова и снова, все годы, пока с ним жила. Почему ты не спросишь, почему я это делала?
– Я бы спросила… Но вы…
– Я не обижусь. – Вера Сергеевна отрывисто засмеялась. Мало было веселого в этом смехе и в ее взгляде, который по-прежнему оставался неподвижным, будто глаза были вылиты из прозрачного, с сиреневым оттенком стекла. – Я пила, потому что только так могла чем-то заполнить пустоту внутри себя. А больше ее ничто не могло заполнить. Представь себе человека, которому делают операцию и спрашивают – вас как резать, с наркозом или без? Что бы ты предпочла?
– Наркоз.
– Вот и я выбрала наркоз.
– Наверное, ваш муж был жестоким человеком, – решительно сказала Лида. – Иначе вы бы не стали пить, чтобы как-то выдержать такую жизнь!
Вера Сергеевна искренне изумилась:
– Жестоким? Да что ты, детка! Не больше других! Я просто была ему не нужна. То есть жена как таковая ему была нужна, но если бы на моем месте был кто-то другой – это бы его тоже устроило. Главное, чтобы был готов обед, паркет сиял, нигде не пылинки, и все рубашки выглажены так, что хоть на витрину вешай. И пока я все это делала, ему не было дела до того, что я пью, что от меня пахнет перегаром, что я иногда путаю дверь со стенкой, и что… Ну, впрочем, это нет. Это – нет.
Последние слова прозвучали как-то загадочно, но Лида предпочла не вдаваться в объяснения. Она боялась вызвать новый приступ раздражительности.
– И я запила всерьез… Какое-то время чувствовала себя почти счастливой. Знаешь, ведь ко всему можно привыкнуть, даже к такому «счастью». До брака я вовсе не знала, что такое алкоголь. Говорила же, как меня воспитывали – пылинке не давали сесть. А тут я стала самостоятельной, взрослой… Он хорошо зарабатывал, да и родители ему помогали. У меня всегда были деньги, я никому не отчитывалась в расходах. Покупала хорошее вино, коньяк… Думала, что если пить дорогие напитки, то не сопьешься. – Она снова засмеялась своим отрывистым, злым смехом. – Глупости! Элизабет Тейлор погубил не «Солнцедар», а первосортный виски!
Лида даже подпрыгнула – так подействовало на нее это имя. Она не выдержала и призналась:
– Ой, вы так на нее похожи!
– Я знаю, – благосклонно заметила та. Как ни глубока была ее депрессия, но комплимент возымел свое благотворное действие – Вера Сергеевна машинально поправила спутанные черные волосы. – Я видела этот знаменитый фильм – «Клеопатра». Правда, он был весь порезанный, и дубляж часто не совпадал с кадрами. Например, говорит Клеопатра, а дублирует ее мужик и почему-то за Марка Антония. Ну, да это мелочи. И потом, все это было так давно… Я стала пить как лошадь, поверь мне, деточка… Я не преувеличиваю. Иногда вела себя очень странно. Все путала, теряла, забывала. И со здоровьем начались проблемы – дергало печень, болела поджелудка, часто ломило голову… Я разжирела окончательно. Выпивала в день большую бутылку коньяка – без этого я уже не могла быть счастливой.
– Какое же это счастье…
– Тебе не понять. Это была анестезия. Наркоз. Чтобы не думать о себе, чтобы не сомневаться… Наверное, я просто не была создана для такой жизни. Я не должна была стать домохозяйкой, чьей-то женой… Машиной для уборки и готовки. А ведь я так жила целых пять лет. – Она взяла новую сигарету и, поколебавшись, потянула к себе бутылку: – Ты не можешь себе представить, как привыкаешь к этому жесту. Бывали дни, когда я не могла выпить даже глотка воды. Не могла пить ничего, что не содержит алкоголя.
– Вы не пробовали бросить? Лечиться?
– Я не люблю врачей, – отрезала та, наливая себе рюмку. – Зачем они нужны? Сдохну так сдохну. Да ты и сама вчера увидела, насколько мне дорого мое здоровье! А бросать, конечно, пробовала. Один раз, еще до развода. Он сказал, что если я не брошу пить, то буду всю жизнь об этом жалеть… Я не поверила.
Рюмка опустела, и эти два глотка дались Вере Сергеевне без особых усилий. Видимо, она и впрямь обладала железным здоровьем – к ней быстро возвращалась прежняя форма. Лида только диву давалась, каким крепким может оказаться организм, истощенный двадцатипятилетним пьянством.
