– Не верю.
– Не валяй дурака! И матери передай, что помогу. Платите деньги. Кладу трубку.
Делон еще некоторое время слушал гудки, потом положил трубку тоже. Огляделся, словно не понимая, где находится. Из кухни высунулась старуха.
– Случилось чего?
– Ничего… Ничего… – повторил он, глядя сквозь нее. – Я пойду. Заприте за мной.
Он вышел на площадку и захлопнул за собой дверь. Остановился как во сне. Ему показалось, что лестница плывет у него в глазах. Голова закружилась. Он схватился руками за голову и сжал зубы.
– Что делать? – шепотом спросил он у себя.
У него не было сил вернуться сейчас в свою квартиру, столкнуться лицом к лицу с матерью. Он повернулся и спустился по лестнице. Вышел из подъезда. Сел на лавочку. Во дворе было пусто. Так же пусто было у него в голове. Он закурил, ожесточенно прикусив фильтр сигареты. Голова снова закружилась, и он испугался. «Что это со мной? Никогда такого не было… Как девчонка… Что я матери скажу? Она меня убьет… Вадька-то… Вадька… Ведь я ему, подлецу, верил… Что теперь со мной будет? Господи, и еще это все…» Он вспомнил женское лицо, повернувшееся к нему в сумерках. Она уже спускалась в воду, когда он вышел из-за кабинки. «Это ты?» – только и спросила она. Говорила нагло и испуганно. Не смотрела ему в глаза. Нет, не смотрела ему в глаза! Так почему же теперь он так ясно видит перед собой именно ее глаза? Почему теперь она не сводит с него глаз? Он помотал головой. Кажется, головокружение проходило. Нет, она не смотрит. Она больше не смотрит… Если бы сейчас встать и уйти отсюда, из этого двора, куда глаза глядят…
Он встал, бросил недокуренную сигарету в палисадник, где буйно росла сорная трава, повернулся и вошел в подъезд. Когда он открыл дверь своей квартиры, понадеялся в глубине души, что удастся выиграть несколько минут до встречи с матерью. Но она все так же сидела в кресле у входа и сразу спросила:
– Ну что?
– Ничего, – сказал он, избегая встречаться с ней взглядом.
– Как это – ничего? – вскинулась она. – Ну-ка посмотри на меня! Ты звонил?
– Да.
– И что он тебе сказал?
Делон понял, что отмалчиваться не удастся.
– Он сказал, чтобы мы заплатили этому мужику.
– Как?!
– Вот так.
– Ты уверен, что правильно понял?
Лицо Тамары в этот миг было ужасно.
– Я его правильно понял. Уж на это у меня мозгов хватило. Он сказал, что этот мужик делает для меня то, что он сам думал сделать. Он сказал, что, раз этот мужик уже распоряжается следствием, ему глупо соваться поперек дороги.
– Мерзавец! – трудно было понять, кого имела в виду Тамара.
Делон предпочел не уточнять. Он только опустил голову.
– Я всегда говорила, что Вадька продажная душа! – бушевала она, силясь подняться с кресла. – Помоги!
Он подскочил и дал матери руку. Опираясь на него, та поднялась.
– Ма… – робко попробовал он спасти последнюю надежду на мирное решение дела. – Ма… Ведь он, в общем, правильно сказал…
– Да слушай ты его больше! Заплатить мы должны, значит? Да он тебя продал, разве не ясно?
– Он ужасно рассердился, что я утаил Ленкины деньги…
– Что? Ты сказал ему о деньгах?! Зачем?!
– Как-то… Само сказалось… А разве я мог утаить? Ведь мужик пришел за ее деньгами…
– Ты болван! – Тамара отпустила его руку и пошатнулась. Он бросился ее поддержать, но она оттолкнула его с неожиданной силой, от ярости забыв про боль. – Ты не должен был говорить про деньги!
– Что сделано, то…
Делон не договорил. Жесткая рука матери с силой опустилась на его щеку. Он отпрянул, но новый удар все же его настиг. Третья пощечина повисла в воздухе. Он стоял у двери своей комнаты, Тамара – посреди прихожей. Она тяжело дышала, ее лицо покрылось красными пятнами, кофта распахнулась. Делон отвел глаза.
– Подойди! – скомандовала она.
Делон сделал вид, что не слышит.
– Подойди!
Он знал, что самое худшее в таких случаях – противоречить ей. Но пересилить себя и подойти под новый град пощечин не мог.
– Оглох?!
– Я слышу.
– Так подойди.
– Ты не смеешь меня бить.
– Я не смею?! Подохни!
В ее широко раскрытых, синих, как и его собственные, глазах заблестели слезы. Этого он никогда не мог выносить. Приблизился, покорно опустив голову.
– Дурачина. – Рука, от которой он ждал удара, мягко легла ему на плечо. – Мой дурачина… Никому-то ты не нужен, кроме меня…
Он прикусил губу.
– Продал нас Вадька… Я всегда знала, что он подлец…
– Он сказал, что после поможет спрятаться… А потом даст мне новую работу…
Тамара безнадежно махнула рукой.
– Завтраками кормит… – горько сказала она. – Неужели ты не понял, что это отмазка? Чтобы ты его не продал… Боится, что ты взъерепенишься, вот и обещает с три короба… А дойдет до дела – и опять в кусты… Нет, с ним все ясно… – Она вздохнула. – Одно хорошо.
– Ты о чем? – боясь догадаться, спросил Делон.
– Маринкины бумажки у нас, – заключила Тамара. – Ты ему об этом тогда сказал?
– Да… – выдавил Делон.
– А он?
– Он рассердился.
– Вот и я рассердилась, – уже немного успокоившись, сказала Тамара. – Теперь ему от нас не уйти. Придется ему нас спрятать… А то и мы его спрячем – да так, что мать родная не найдет…
Делон помертвел. Тамара ободряюще хлопнула его по плечу.
– Вот что сейчас сделаешь, – скомандовала она. – Возьми ее паспорт и прочее и отнеси вниз, к Федору. Старуху Вадька, может, и потрясет, если что, а к Федору не сунется, побоится. Отнеси, скажи, чтобы придержал. Раз уж деньги берет, сукин сын, пусть отрабатывает. Спрячем, а там… Там ты поднимешься к бабке и скажешь, что документы мы спрятали, и если он нам не поможет, они тут же выйдут на свет. И никаких отмазок больше! Пусть сейчас же делает все, что может! Пусть опередит мужика! Пусть всю Москву с потрохами купит, но поможет!
– Ма, он же отказался…
– А теперь согласится. Ты ведь ему сейчас ничего про документы не сказал?
Делон помотал головой.
– Ну, понятно, не сказал, – кивнула Тамара. – Кто же знал, что он откажется? А теперь… Теперь ему потерять Маринку – большой убыток. Да и представляешь, что будет, если в милиции получат ее документы да в придачу сведения, где она скрывается?! Конец Вадьке! А то он чистым хотел остаться… Не выйдет! Накося выкуси! – Она показала кукиш воображаемому Вадиму. – Ну, иди. – Она ласково подтолкнула сына. – Достань.
