Позже, в номере, засыпая и проваливаясь в давно забытый темный хмель, Монте вдруг неожиданно и коротко рассмеялся.
Второй ключ был от спальни. Монте отдал его вечером, после того как опасливо вошел в собственный дом и осмотрел прибранный кабинет.
– Вы довольны?
– Все отлично. А вот в спальне много пыли. Замечаете?
Служащая следовала за ним по пятам и кивала, во всем соглашаясь с чудаковатым худым господином, который (как она уже узнала из газет) был знаменитым археологом.
– Вот на полу дамские вещи, – указал Монте. – Их нужно убрать в шкаф.
– Да, но… Похоже, такие фасоны лет пять уже не носят, – авторитетно заметила служащая. – Даже непонятно, что с ними делать.
– Уберите в шкаф! – резко обернулся Монте.
– Как скажете, – стушевалась она и сделала пометку в блокноте.
– Да, насчет гостиной, – Монте закурил и обвел взглядом стены. – Особого беспорядка там, насколько я помню, нет, но когда мы собирались в дорогу, жена разбила флакон духов. Возможно, пол нуждается в лакировке. Духи были на спирту. Кстати, возьмите и ключ от гостиной. Это – третий.
Женщина взяла ключ и любезно улыбнулась. «Чудак! Педант! Настоящий ученый! В газетах пишут, что он – гордость Монлюсона!»
– Показались бы врачу, – посоветовал Монте его случайный знакомый.
– Не стоит, – сказал Монте, перехватывая ближе к лезвию фруктовый ножичек, слишком мелкий для его утерявших гибкость, опухших рук. – Видали бы вы меня в Гизе! А ведь печатал на машинке, уже на раскопках. Ко всему нужно просто привыкнуть.
– Да, но пять лет в Египте… И никаких развлечений? Мой брат служил в Алжире и говаривал, что тамошние девицы…
– Сколько угодно развлечений. Только я тут совершенно ни при чем, – сухо ответил Монте.
Обед был продолжен в молчании.
На другой вечер, проверив работу, Монте протянул служащей четвертый ключ – от столовой.
– На столе был неубранный завтрак на две персоны. Понимаете, мы с женой уехали в такой спешке, что даже не успели допить кофе. Такси прислали так быстро… Мы все бросили. Посуду из-под завтрака можно выбросить, если не удастся отмыть.
– Не удастся?! – со сдержанной обидой повторила женщина.
– Я в этом ничего не понимаю, – поспешил поправиться Монте, – но не буду в претензии. А вот напольную вазу не трогать, ни в коем случае!
– О, они не разбили ни одной чашки, – делился воспоминаниями его случайный знакомый. – Фирма надежная! Это был тещин китайский сервиз! Выкарабкайся старуха после удара, она бы снова померла, если бы хоть чашечка треснула! Этот сервиз жена получила в приданое, и он мне полжизни отравил! Мы его доставали из ящика с ватой, только когда приезжала теща, и поверите ли, я лишался аппетита! Разве можно спокойно пить чай, когда думаешь только о чашке?!
– Наверное, надо было сказать, чтобы они даже пыль с вазы не вытирали? – продолжал расспрашивать неожиданно разговорившийся Монте. – Однажды жена стерла-таки. И так грубо, недопустимо небрежно, мокрой тряпкой с моющим средством… Ее эта ваза раздражала, казалась уродливой, неуместной… Собственно, это была не ваза, а канопа – сосуд для внутренностей, вынутых при мумификации тела. Я, знаете, узкий специалист по канопам, вот меня и пригласили в эту экспедицию…
Монте закашлялся и жадно закурил.
– Крышка той канопы имела вид головы Кебехсенуфа – сокола, одного из четырех сыновей бога Хора. Я сам ее реставрировал, а после той варварской уборки пришлось все делать заново. А в свой кабинет я ее забрать не мог, места уже не было. Пытался договориться, чтобы канопу не трогали, но разве объяснишь!
– Да-да! – понимающе кивал его собеседник. – Разве ИМ можно что-нибудь объяснить! Женщины! Так вы говорите, сосуд для внутренностей? Удивительно… Знаете, я вам завидую. Вы путешествовали, делали великие открытия, а вот я вечно сижу на одном месте, порчу себе кровь из-за пустяков… Я служу в страховой компании «Вечность», а так как после войны страхование жизни пошло на убыль…
– Не завидуйте! – резко остановил его Монте, по всей вероятности, только одну фразу и уловивший. – А что касается сосудов… Знаете ли вы, что во время последних раскопок мы обнаружили мумифицированное… Что, как полагаете? – Он перегнулся через столик и глухим шепотом закончил: – Ничто! Абсолютное ничто! – И, удовлетворенный изумлением слушателя, откинулся на спинку стула. – Мы предположили, что это были ложные мумии, приманки для грабителей гробниц. Но это могли быть и символические мумии бесследно исчезнувших людей…
Монте поперхнулся горячим кофе и отодвинул чашку.
– Печально, – продолжал он, вытирая навернувшиеся слезы, – но эти находки кое-что мне напомнили. Скажите, не приходилось ли вам жить рядом с человеком, который уже ничего для вас не значит? С мумифицированным ничто? С оболочкой, внутри которой ничего нет, как в пустом орехе? Которую остается только достойно похоронить?
Собеседник переждал повисшую вдруг паузу и счел возможным в свою очередь задать вопрос.
– А супруга ваша осталась довольна Гизой?
– Нет, – сказал Монте, сложив вилку и нож крест-накрест, словно окончив обед. – Она умерла. Здесь, в Монлюсоне.
– О… Мои соболезнования. И тогда вы уехали в Гизу…
– Нет, – серьезно, но без лишней печали проговорил Монте, словно продолжая давние размышления, так и не приведшие его к результату. – Она умерла, наверное, дней через десять после моего отъезда.
– Простите?
– Точнее сказать не могу. Более определенных сведений мне до сих пор никто не сообщил. Но в первых числах октября, это точно.
Расстроенный сосед по столику спросил еще вина и угостил Монте. Пили молча. Страховой агент предполагал, что они поминают усопшую, и хранил молчание из деликатности. За что пил и о чем вспоминал Монте, было неизвестно, потому что он тоже молчал, опустив в бокал остановившиеся черные глаза, похожие на высеченных из агата скарабеев.
На другой вечер он, проверив сданную работу, отдал последний, пятый ключ.
– Этот – от зимнего сада. Жена часто там сидела, а вот я никогда не бывал, так что можете выбросить все, что сочтете нужным. Пригласите монтера. Перед отъездом проводка была повреждена. Да, позовите еще кого-нибудь из телефонной компании. Телефонные провода я тоже перерезал.
– Но… – Женщина вскинула на него почтительно удивленный взгляд: – Зачем?
– Чтобы не возиться с отключением, – бросил Монте. – Там было много цветов, но они, конечно, засохли. Горшки мне не нужны. Пусть их возьмет, кто хочет.
Он уже было отвернулся и направился к двери, когда его остановил робкий оклик.
– Ну что? – почти грубо спросил Монте, оглянувшись через плечо. – Я же отдал ключ! От подвала получите завтра!
– Я не затем, господин Монте. – Женщина не знала, куда девать глаза, и протягивала дрожащей рукой листок местной газеты. – Я… хотела бы ваш автограф. Тут статья о вас, только подумать, вы сделали такие открытия, прославившие Францию…
