– Я тебя и спросил – могла она уйти в такое время из дому?
Парень задумался, потом кивнул:
– Бывало и такое.
Вмешалась девушка:
– А вы не насчет размена квартиры пришли?
– Нет, – успокоил ее Иван. – Слушайте, а в последние дни вы не замечали в квартире посторонних?
Может, тут кто-то жил?
Они переглянулись:
– Да вроде нет…
– А к ней девушка не приходила?
– Девушка? Нет… Никто не приходил…
– Откуда вы знаете? – рассердился Иван, – Вы же учитесь, поздно приходите?
Девушка тоже рассердилась:
– По крайней мере, при нас тут никого не было!
Ладно, у меня там мясо совсем засохло. Хорошо, я его с плиты сняла, а то бы мы с вашими разговорами остались без ужина.
Она ушла на кухню, а Иван задумался. Получается, что сразу после его побега через черный ход Дана с тем неизвестным (или с неизвестными) прибрала кухню, вкрутила лампочку, устроила представление в ванной – включила там воду, свет и заперла дверь на ключ. Специально, чтобы подольше открывали. Зачем ей все это понадобилось? Ответ был один: чтобы все думали, что она моется, и ждали, когда она выйдет… Значит, она решила выиграть время? Значит, она просто-напросто сбежала? Испугалась Ивана? Милиции? Еще чего-то? Слепая одна далеко не убежит, если только машину не поймает.
Но она была не одна. Тут маневренность становилась куда выше… И догонять ее в любом случае было поздно. Иван поднял с пола топор. Парень испуганно посмотрел на него.
– Иди к жене, – мотнул головой Иван. – Я тут еще кое-что осмотрю.
– А вы.., право имеете? – пробормотал парень, увидев, что Иван направился к двери напротив кухни и с силой врубил топор в щель над замком.
– Имею!
Дверь с треском распахнулась. Иван включил свет и вошел, прикрыв за собой дверь. Ему не хотелось, чтобы студенты пролезли за ним и сюда. Действовать надо быстро – иначе они, вконец перепуганные, додумаются вызвать милицию… Девчонка первая предложит, по ней видно – она уже что-то подозревает.
В комнате явно кто-то жил в последнее время.
Даже обыскивать было не нужно. Иван увидел на столе у окна пустой стакан, на дне которого виднелись остатки чая. Чай даже не высох. Тут же на столе стояла коробка с рафинадом, заварной чайник, лежал хлеб в целлофановом пакете, вафли в разорванной упаковке. В комнате было чисто – ни пыли, ни паутины, пол блестит. Тут недавно прибирались.
Постели застелены клетчатым красным пледом. Он подошел, отогнул плед. Свежее белье, белейшее. На подушке – несколько длинных черных волос. Он прищурился, поднял подушку. Там лежала сложенная ночная рубашка – из желтого шелка с вышивкой, с кружевами.
Он рванул на себя дверцы шкафа. Пусто. То же зрелище ожидало его и в комоде, и в буфете. Везде пусто, и вот там-то копилась пыль. Значит, комнату убрали поверхностно, не собираясь в ней прожить долгое время. Она была похожа на освобожденный гостиничный номер, постоялец которого забыл только одну вещь – ночную рубашку… Больше в комнате ничего примечательного не нашлось. Тогда Иван осторожно снял наволочку с подушки, вывернул се так, чтобы волосы остались внутри, как в мешке, вложил в этот мешок рубашку и сделал аккуратный сверточек. Сверточек он запихнул под куртку, застегнул ее под горлом и вышел.
" Первое, что он увидел в коридоре, были испуганные, болезненно бледные лица студентов. Им явно было плохо от страха и накативших подозрений. Не пустили ли они в квартиру взломщика или убийцу?!
Иван небрежно кивнул им:
– Извинитесь перед хозяйкой комнаты, мне это надо было для дела. Все, пока. – И вышел на лестницу так быстро, что никто не успел и слова вымолвить ему вслед.
Он понял, что еще немного – и они пойдут в атаку. Ну, не в рукопашную, конечно, слишком они напуганы. С таким хиляком, как этот студент, он запросто справится. Женушка тоже в счет не идет. Но они поднимут крик, визг, вызовут милицию. А милиция ему сейчас вовсе не нужна. Он быстро дошел до метро, машинально осматриваясь по сторонам – нет ли где Даны? Наконец он понял, что это нелепо.
Дана давно где-то далеко. Хорошо, если жива. Ему почему-то нравилась эта женщина, хотя она так явно ему врала. Но зато не она в него стреляла. Слепая стрелять не могла. Да еще так метко! Кто-то жил в той комнате. А кто?
Уже в вагоне метро он вытащил из-под куртки сверток, слегка приоткрыл его и прижал к лицу, вдыхая запах. Ему показалось, что он этот запах узнает. Так пахло тело Алии, ее волосы. Духами она не пользовалась. Но запах мог его обмануть. Зато волосы, несомненно, похожи на волосы Алии… Тот же цвет, та же длина…
Танька даже не вышла ему навстречу – так обиделась. Иван не слишком стремился с ней помириться. Ему было все равно. Он прошел в комнату, разделся, прилег на постель. Танька только пересела подальше от изголовья.
– Скоро полночь, – сказала она.
– Да ну? Не может быть! – Он посмотрел на часы. Она была права.
– Нашел ты свою Дану Сулимову? – холодно спросила она.
– Нашел..
– Ну и как?
– Плохо, – ответил он.
– В смысле – она тебе не дала?
– Татьяна, не груби, – предупредил он. – Что я всегда в тебе ценил – так это вежливость.
– А я не вежливая!
– Значит, я в тебе ошибся.
Танька сгорбилась, закрыла лицо руками и стала раскачиваться взад-вперед – сейчас заплачет. Иван украдкой посматривал в ее сторону. Да, кажется, уже плачет.
– Перестань, – сказал он. – Немедленно перестань. Не выношу я этого!
– Если ты не любишь меня… – захлебывалась она в слезах. – Если ты меня не любишь… Зачем тогда живешь со мной… Зачем мы тогда сняли эту проклятую квартиру… Я здесь так несчастна… Я тебя вообще не вижу… Ты все время где-то бегаешь… Ты мне ничего не говоришь…
Он протяжно застонал и отвернулся к стене. Танька еще некоторое время сопела носом, потом хрипло спросила:
– Почему ты так себя ведешь?
– Слушай, дай мне подумать! – взорвался он. – У меня куча неприятностей, мне сейчас только и есть дела, что сопли тебе вытирать!
Она вскочила:
– Тогда думай, только думай хорошенько! Потому что я ухожу!
– Вали!
– Ах, вот как ты стал разговаривать!
– На себя бы посмотрела! – Он сел на постели. – Нет, правду говорят: если хочешь узнать дочку – посмотри на матушку. А ты еще хуже! Скандалистка!
Склочница! Тряпичница!
– Что?! – В следующий момент Танька уже носилась по комнате, открывала шкафы, лихорадочно собирая свои вещи и бормоча:
