Видимо, он отвел трубку от уха, и Анжелика услышала приглушенный зов: «Дай мне ее! Дай поговорить!» Это звала Лена, но таким странным, слабым голосом, что казалось — говорит ребенок. Анжелика ответила резко, чтобы не поддаться жалости, которую вызывал в ней этот голос:
— Нет, я не могу приехать. Не могу, не могу? С меня хватит.
— Представь, она забрала себе в голову, что я ее убью, — устало ответил Саша, и в его голосе уже не было никакой злобы.
— Она мне говорила.
— Она только об этом и говорит. Иногда правда является желание придушить ее подушкой.
— Саша!
— Но я не сделаю этого, — усмехнулся он. — Я не желаю идти в тюрьму из-за сумасшедшей.
— Все шутишь? Есть же у тебя силы… Саша, я боюсь.
— Кого? Этой девицы?
— Да! Я думаю, это ее рук дело.
— Точнее, ее машины дело, — сострил Саша. — Надо же, а это серьезно. Наверное, ей не понравилось, что за ней следят.
— Наверное… Я не хочу идти к ней на встречу.
— На какую встречу? — удивился Саша.
— Во Дворце молодежи. Она назначила мне свидание, понял? Обещала все объяснить. Я не хочу туда идти! Она убила Машу, я знаю. Я думаю, что она и Игоря убила!
— Не ходи, — посоветовал Саша после минутного молчания. — Черт ее знает… В самом деле, она что-то не вызывает доверия… Я раньше не принимал ее всерьез… Думал, вы, бабы, ее выдумали. Вам же надо иметь, к кому ревновать!
— Дурак! Да ты даже не верил, что она была! А ты спроси у своей жены! Она знала, что у Игоря была эта девка! Еще раньше всех нас!
— Хватит, я не желаю у нее больше ничего спрашивать. Она на все отвечает, что я ее убью. В конце концов она проглотит свой язык, задохнется и все спишет на меня.
— Ты ее не развязывал?
— Нет.
— Саш, ей же больно! Полежал бы так пару суток!
— И больше полежит. У меня нет сил. Я не высыпаюсь. Аппетит пропал. Я себя чувствую черт знает как… — жаловался он монотонным, в самом деле, очень усталым голосом — Не забудь, что ты должна мне принести продукты.
— Ты все съел?! — поразилась она, — Ничего себе, нет аппетита!
— Нет… Но если эта девица и тебя убьет, кто мне принесет пожрать? Я хочу сделать запасы.
— Дурак, — ответила она.
— От такой слышу. Не ходи на встречу, поняла? Не лезь на рожон.
— Ишь, как ты забеспокоился! — вздохнула она. — Боишься, что останешься без продуктов? Я же не одна пойду.
— Что?! С кем? — взорвался он. — Разболтала.?! Я так и знал! Все разболтала?! Кому?! Юрке?
— Твоему Юрке нельзя даже говорить, сколько времени, если он спросит, — отрезала девушка. — Это опасно. Юра сейчас, наверное, уже стучит на всех" нас следователю.
— Что?!
— То! У него вчера был кто-то из милиции, и его пошили на том, что он знал Машу двенадцать лет назад. У него нашли ее портрет. И мать его замели по этому поводу. Они же врали, что не видели ее раньше! Понял? А там недалеко момент, когда Юра выложит вообще все. И про Машу, и всю ее историю с твоим отцом, и с Игорем… Как он объяснит, почему скрывал все это? Скажет, что Маша — его первая любовь? А его мать скажет, что она терпеть ее не могла? «Только и всего? — спросит мой любимый Владимир Борисович. — А может, было что-то еще? А не были вы в сговоре с некоей Анжеликой Прохоровой? А с Александром Прохоровым?» Ох, как он любит задавать такие вопросы…
— Я сейчас позвоню Юрке!
— А стоит ли? — с деланным равнодушием ответила она. — Больше всего он повредил себе самому. Про наше дело он ничего не знает и сказать не сможет. И тебе больше с ним не договориться. Его поймали на даче ложных показаний, и он теперь будет выслуживаться и все выкладывать, как есть. Его припугнут. Понял? А если он расскажет, как мы просили его, чтобы он сделал мне алиби? И потом вдруг у меня действительно появилось алиби… Возникнут вопросы.
Вот этого бы мне не хотелось. Я не понимаю, чего они так долго ищут убийцу?! Когда ее найдут, смогу вздохнуть спокойно…
— Почему ты говоришь «ее»?
— Потому что пока, кроме этой девки, убить Игоря было некому.
И первым, что она увидела, положив трубку, были глаза Жени. А вторым — халат Игоря, в который с трудом влез Женя. Рукава халата почти доходили ему до локтей, полы заканчивались где-то над коленями. Выглядел он смешно, но смотрел вовсе не весело. Анжелика попыталась улыбнуться, но не смогла — она поняла, что Женя слышал все или почти все.
— Тебе пора? — спросила она, собираясь проскользнуть мимо него на кухню. Но мужчину с такой фигурой трудно было миновать без последствий — Женя загородил собой всю дверь и остановил Анжелику, взяв ее за локоть. Она второй раз в жизни почувствовала, какими жесткими могут быть эти руки. Она подняла на него глаза и сказала как можно спокойнее, как будто ничего необычного не происходило:
— Маша умерла, знаешь ли… Ее кто-то сбил машиной. Я сейчас звонила ее мужу. Ужасно… Эта та самая женщина, у которой был адрес… Я не успела его взять. Не знаю, что нам теперь делать.
— Нам делать? — переспросил он, иронично подчеркивая слово «нам».
— Почему ты… — начала она, но не успела закончить фразу, когда взглянула ему в глаза. В них было что-то ужасное. Она осеклась и замолчала.
— Значит, у вас с Сашей ничего нет? — спросил он как-то очень спокойно. — Никаких тайн, да?
Ничего страшного?
— Боже мой… Клянусь тебе!
— Не клянись! — Он брезгливо поджал губы. — Значит, алиби тебе было нужно? А я то думал, что ты темнишь? Знаешь, я в этом больше не участвую.
Я знать не желаю, что ты сделала со своим мужем!
И не хочу знать почему! Может, ты была любовницей этого Саши, а? Это он тобой вертит?
— Но я…
— Замолчи, — грубо ответил он. — Что теперь вам делать, ты хотела меня спросить? Вам с Сашей?
Не знаю. Ловко ты меня провела! Вот зачем вся эта комедия?! Но мной вы вертеть не будете! Пусти, мне нужно позвонить.
И как будто это она мешала ему двинуться с места, а не он ей, Женя резко отстранил ее, так что Анжелика пошатнулась и едва не упала. Он прошагал к телефону, отвернувшись, набрал номер и сказал пару фраз, из которых следовало, что он немного задержится. Положил трубку и, так же не глядя в сторону Анжелики, вышел из комнаты. Она постояла, прижавшись спиной к холодной стене. Посмотрела на пол, на коричневый ворс, на котором уже не было следов крови. Услышала, как в ванной зашумела вода. Она не двинулась с места, чтобы приготовить завтрак, убрать постель, попробовать помириться — только слушала, как он топчется в коридоре, наталкиваясь на стены, кряхтит, обуваясь, звенит ключами, как за ним захлопывается входная дверь. Женя даже не попрощался.
