Анжелике велели сесть рядом с женщиной (сотрудницей милиции, как она себе уяснила). Та была одета в штатское, но зато ее лицо, глаза, вся манера поведения были донельзя казарменными. «Ну, если свидетелям предложат выбирать между двумя такими… — подумала Анжелика. — Они, наверное, выберут ее. Вид у меня уж больно похабный!»
В комнату вошли две девушки. Они вовсе не выглядели сонными и медлительными, и тем не менее Анжелика сразу признала в них официанток из «Ла Кантины». Девушки уставились на диван, как по команде. На казарменную даму они даже не посмотрели. Их взгляды были обращены только на Анжелику. Одна из девушек даже сделала пару шагов, чтобы рассмотреть ее поближе. Анжелика чувствовала себя уже не на экзамене, а в зоопарке. Не хватало только, чтобы девушки начали кидать ей яблоки и куски печенья.
— Ну? — спросила одна девушка другую.
— Да вот же… — Ее подружка указала на Анжелику. — Не помнишь разве?
— Да, — кивнула и та. — Да, да. Я помню.
— Точно? — спросил Владимир Борисович, попеременно глядя то на свидетельниц, то на Анжелику. Та не знала, на каком она свете.
— Точно, — бойко заговорила первая девушка. — Да, как раз в нашу смену эта девушка приходила. Я хорошо ее запомнила.
— Она дала мне на чай, — встряла другая. — Я хорошо помню.
Анжелика была ни жива ни мертва.
— А вы помните девушек? — обратился к ней следователь.
Она только кивнула. Одну из них, точно, помнила. Но могла жизнью поклясться, что ни одна из этих девиц не видела ее вечером четвертого мая! Обе лгали, или сошли с ума, или были подкуплены… Девушки тем временем с любопытством рассматривали ее синяки. Они явно сгорали от желания узнать, что приключилось, но Владимир Борисович, кажется, собирался оставить их в неведении. Казенная дама взяла с дивана свою пеструю книжку, кивнула Владимиру Борисовичу и вышла, ни на кого не взглянув. Анжелика откашлялась, в горле стоял комок.
Тихо сказала:
— Мне что-то нехорошо… Я могу идти?
— Можете, — кивнул Владимир Борисович и обратился к свидетельницам:
— Пройдемте ко мне в кабинет, подпишете протокол. Анжелика Андреевна, пропуск вам! — напомнил он. Она встала, нашла вслед за этой троицей. В коридоре одна из девушек обернулась и снова посмотрела ей в лицо — пристально, оценивающе и как будто недоуменно, Анжелика даже отпрянула назад. Ей почудилось — девушка вот-вот заявит: «Я вас никогда не видела!»
Но официантка молча отвернулась и зашагала быстрее, нагоняя свою подругу.
Дома Анжелика сразу заперлась на все замки и плеснула себе полрюмки водки (чего в жизни не делала). А потом долго кашляла, пока не удалось хлебнуть воды из чайника. Бросилась к телефону и стала названивать Саше. Но трубку взяла Лена.
— Да? — откликнулась она каким-то странным, далеким голосом.
— О, тебя выпустили? — обрадовалась она. — Ну, как ты себя чувствуешь?
— Спасибо, неплохо, — ответила та, не меняя тона. — Тебе Сашу? л, л — Да, — Анжелика дождалась, когда ответит Саша и затараторила:
— Представь, все правда с «Ла Кантиной»! Сегодня они все подтвердили! Я с ума чуть не сошла! Да! Ты же ничего не знаешь!
— Слушай, — нервно откликнулся он. — Ты можешь приехать?
— Зачем?
— Надо!
По его голосу она поняла, что приехать действительно необходимо. За последнее время они прекрасно изучили голоса друг у друга.
— Случилось еще что-то? — угрюмо спросила девушка.
— Да нужна ты мне, нужна! — шипел он.
…Она появилась в его квартире через час и была поражена необычной тишиной. По телефону Сашин голос звучал так, что Анжелика рассчитывала попасть в разгар истерики или бурного скандала. Но было так тихо, что казалось — никого, кроме Саши, открывшего ей дверь, в квартире нет.
— Что случилось? — прошептала она, поднимая на него глаза.
Он запер дверь и прошептал:
— Ленка уходит.
— Куда? Она же только вернулась!
— «Куда-куда»… Куда вы, бабы, уходите от мужей?! К маме!
Анжелика отстранила его и пробежала в единственную комнату. Там она прежде всего увидела две огромные черные сумки, набитые вещами. Одна сумка была уже застегнута, над второй сосредоточенно трудилась Лена. Когда та подняла голову и взглянула на вошедшую, Анжелика поразилась. От Лены осталась половина. Легкая полнота, округлость щек, ясный взгляд — все это исчезло. Этой женщине на вид было лет сорок пять, не меньше. У нее были провалившиеся щеки, бледные сухие губы, сутулая спина… И мертвые глаза, без всякого выражения. Анжелика, которая сперва думала окликнуть ее: «Рехнулась, куда собралась?» — теперь так и застыла у порога. А Лена даже не кивнула ей.
Опустила голову и снова стала запихивать в сумку оставшиеся вещи. Вошел Саша.
— Ты можешь все-таки объяснить, что ты задумала? — спросил он, повысив голос. — Ты будешь говорить, в конце концов?!
Лена тихо ответила:
— А ее зачем позвал? Связать меня хочешь, что ли? Ну, давайте, попробуйте…
— Дура! — крикнул ее муж. — Господи, ну что ты говоришь! Все уже позади, никто нас пальцем не тронул! Ты хоть понимаешь, что у нас теперь есть деньги?! Теперь все пойдет по-другому!
— Только для тебя, — ответила она.
— Что это значит?!
— Ничего. Я буду работать в своем магазине. Я всегда хорошо зарабатывала. Жить буду с родителями. А ты играй в своем казино. С нею. — Она указала взглядом на Анжелику. — Но меня теперь оставь в покое. Я больше не могу вас видеть.
— Так ты серьезно уходишь? — прошептала Анжелика. — Но почему? Лен, почему ты травилась?
— Она не объяснила! — выкрикнул Саша. Подбежал к жене, пнул сумку, вещи вывалились на пол. — Не объяснила и не желает этого делать! И записки не оставила! Даже предсмертной записки написать не пожелала!
Лена потянулась за вещами, собрала их с полу и снова сунула в сумку. Двигалась, как автомат — бездушно, с непробиваемым спокойствием, с какой-то нечеловеческой ритмичностью. Анжелика сердобольно спросила:
— Лен, но что-то же можно объяснить? Мы тебя не держим, уходи, но хотя бы скажи, зачем ты это сделала, почему уходишь…
Лена издала странный звук, похожий на карканье — так она теперь смеялась.
— Тебе объяснить?! Тебе?! — Она с ненавистью смотрела на Анжелику. — Сперва объясни, кто тебя так разукрасил?!
Тут и Саша обратил внимание, как странно выглядит его гостья. Но на фоне собственных семейных неприятностей это не произвело на него особого впечатления. Он коротко спросил:
— Что случилось?
