От этой мысли мне захотелось плакать. Я даже не заметила, что мы уже подъезжаем к зданию, где располагалась редакция. Юля притормозила напротив, у маленького ресторанчика и сухо спросила, туда ли мы приехали?
– Спасибо, большое спасибо, – я выбралась из машины и, не оглядываясь по сторонам, перешла дорогу. Меня чуть не сбили, а я даже не заметила, что это была за машина. Постоянного пропуска у меня еще не было, я должна была получить его только сегодня. А сейчас нужно зайти в пропускное бюро, показать паспорт и взять временный талон…
В бюро я обнаружила, что сумки при мне нет. Милиционер, сидящий за стеклом, внимательно рассматривал мое лицо. В основном, конечно, его интересовала царапина, которая к тому времени сильно распухла. Вся щека горела, и даже больно было моргать.
Я выскочила на улицу и увидела, что Юлина «Волга» все еще стоит у ресторанчика. И даже разглядела за стеклом ее светловолосую голову, склоненную над чем-то. Я побежала к машине, на этот раз стараясь не попасть кому-нибудь под колеса.
Юля распахнула дверцу:
– Что случилось?
– Я забыла сумку! Если она не у тебя, тогда я ее потеряла в лесу или…
Юля хмыкнула и подняла с соседнего сиденья мою сумку – изрядно помятую после лесной пробежки:
– Держи. Твое счастье, что я решила посмотреть карту, а то бы…
Она хлопнула дверцей, давая понять, что разговор окончен. Наверное, Юля все-таки слегка обиделась, что я так и не дала ей телефон Жени. Я отправилась в бюро пропусков, по дороге убеждая себя, что поступила так вовсе не из ревности. Женя сейчас был опасен. Возможно, для меня. И уж во всяком случае, для Юли! Проболтаться ей ничего не стоит, в этом я уже успела убедиться. А если он обнаружит, что Юля располагает сведениями о вечере двадцать девятого…
Меня пробрал холодок – как будто я опять валялась в том подтаявшем сугробе, в обнимку с Женей, и мое лицо обдавал пар его дыхания. Я подумала, что они могли разговориться во дворе крематория, после церемонии. Что они и раньше были знакомы, так что Юля спокойно могла подойти к нему и, в конце концов заполучить телефон. Какое счастье, что она была поглощена своим горем и не сделала этого! Какое…
Милиционер выдал мне разовый пропуск и еще раз сфокусировал взгляд на царапине. Я поспешила выйти.
ГЛАВА 10
На работе я ощущала себя, как двоечница в школе. Моей главной задачей было сидеть тихо-тихо, не поднимая глаз, и делать вид, что я увлечена делом. Потому что я снова опоздала и заслуживала выговора. Мне так и слышался голос Валерии Львовны, которая упрекает меня в разболтанности.
Но единственной неприятностью можно было считать то, что все заинтересовались моей царапиной. Сотрудницы, сидевшие со мной в одном кабинете, знали, что я была на похоронах знакомого музыканта, и теперь явно терялись в догадках, где мне удалось заполучить такую отметину. Наверное, многие считали, что я билась головой о гроб или что-то в этом роде. Взгляды, во всяком случае, были сочувствующие. Я проработала за компьютером, не поднимая головы, часов до пяти. Потом вышла в туалет и там замазала царапину остатками тонального крема. Тюбик подошел к концу, купить другой не было денег. Впрочем, нет. Деньги были. Дома – те, которые оставил Женя. И их нужно было вернуть. Как можно скорее.
Я еще раз подумала, так ли уж важны для меня эти вопросы чести. Мне до сих пор не приходилось их решать. Или же я просто уклонялась от таких решений, шла на компромисс. Но только не в этот раз. Я вспомнила его лицо там, в лесу. Жалкое, загнанное, почти уродливое. Когда он говорил, у него дрожала верхняя губа и дергался кадык на шее. Женя размазывал по лицу слезы и растаявший снег, всхлипывал и врал. Врал, я была уверена в этом. Пусть даже он отсутствовал в студии в тот момент, когда погиб Иван! Но вот что Женя ничего не знал о том, что его ждет смерть… В это я поверить не могла. Он должен был остаться и защитить Ивана! В конце концов, парень так хорошо к нему относился, переживал за него! И уж конечно, прекрасно знал, что за птица этот продюсер, и почему он так заинтересовался Женей! Голос?! С ума можно сойти от смеха! Да если никакого голоса и не было, хватило одной внешности!
Валерия Львовна сидела за моим столом и рылась в бумагах. Когда я вошла, она сочувственно взглянула на мою пострадавшую щеку:
– Лучше бы ты смазала йодом, чем кремом.
– Ну тогда мне на улицу нельзя будет показаться. – Я присела к столу. – Скажите, пожалуйста… Мне неудобно об этом спрашивать, но…
– Ты насчет зарплаты? – немедленно догадалась она. – Ох, не раньше десятого февраля, милая. У самой в кармане пусто.
Я замолчала. Все это значило, что нужно просить денег у родителей. Ничего крамольного тут нет, но… Не для меня. Когда-то мне казалось вполне естественным, что деньги на расходы дает мама или отец. Но с тех пор, как я от них ушла и стала жить с Женей, все очень изменилось. И прежде всего изменились они. Я догадывалась, чего они ждут, я приду к ним с протянутой рукой, сдамся, признаю, что на самом деле я – всего лишь маленькая девочка… И тогда они снова возьмут меня за руки: мама – за правую, папа – за левую. И поведут, куда захотят. А мне можно будет только открывать рот и просить мороженого. Как когда-то в детстве. Летом, в зоопарке. Как вели они меня всю жизнь, пока я не встретила Женю.
И еще… Новый год. Черт бы побрал этот Новый год и подарки. Я ведь никому ничего не купила. А явиться с пустыми руками, даже без символического знака внимания, я не могла. Ну, значит, придется как-то обходиться. Хотя в кошельке осталось десять рублей. Ужас.
– У тебя что, совсем туго с финансами? – спросила Валерия Львовна.
Я смущенно призналась, что дело обстоит именно так.
– Но ты же москвичка? Родственники есть? Неужели никто не поможет?
– Я понимаю, что мне помогут, только не хочется просить.
Валерия Львовна склонила голову, и мне показалось, что она не слишком мне поверила. Скорее всего, решила, что у меня натянутые отношения с родителями.
– Хороший подход к жизни, – сказала она шутливым тоном. – Моему сыну бы такой… Ну ладно. В конце этой недели ты все равно получишь гонорар за свой репортаж. А пока придется набраться терпения. И кстати, для тебя есть интересное задание.
Как я была наивна, полагая, что мне с места в карьер доверят заниматься радиожурналистикой! Например, брать интервью у какой-нибудь знаменитости, приглашенной в студию. Или хотя бы участвовать в записи. Мне всучили огромную коробку с письмами. Мое первое задание состояло в том, чтобы их прочитать! А второе – отобрать наиболее интересные.
– Тут у нас был конкурс по поводу наступления нового тысячелетия, – объяснила Валерия Львовна. – Мы предложили слушателям написать речь и начать ее словами: «Ну вот и наступил двадцать первый век!» А дальше – по усмотрению. Лучшие письма зачитаются в эфире, это будет продолжаться, наверное, месяца три. А потом будет розыгрыш призов.
