– А то, что ты его бросишь, а он повесится! – неожиданно для себя самого закончил я.
Наташа посмотрела на меня как на сумасшедшего, покрутила пальцем у виска и молча пошла прочь, туда, где дымился мангал и толпились вокруг кастрюли с шашлыком наши парни, вооруженные шампурами. Девушки накрывали бумажными скатертями длинный стол, вкопанный под яблонями, расставляли тарелки, стаканы, распаковывали привезенные домашние гостинцы, и все наперебой подзывали Костика, чтобы он попробовал то салат, то рулет, то пирожок. Оставалось только удивляться этому громовому успеху и, если хотите, завидовать. Не слишком приятно из лидеров вдруг попасть в аутсайдеры и наблюдать за тем, как вчерашний тихоня пожинает твои законные лавры.
Угомонились наши дамы, только когда был готов шашлык, и все уселись за стол с шампурами наперевес. Ели по-дикарски, услугами тарелок и вилок никто не пользовался, вино пили полными стаканами, пиво – целыми бутылками зараз, и вскоре все опьянели, окончательно развеселились и расслабились. Даже мне удалось простить Костику его триумф и найти в своем поражении смешные стороны. Наташа по-прежнему не сводила с него глаз, опекала его, подсовывала лакомые куски, и если ее кавалеру приходило на ум сострить, настойчивыми криками устанавливала перед этим тишину. Ксения, ее лучшая подруга по институту, пересела поближе ко мне и с насмешливым недоумением поинтересовалась:
– Ты это видишь? Можешь объяснить?
– Он ей нравится, что тут объяснять! – великодушно ответил я, приканчивая очередную бутылку пива. Я в самом деле больше не сердился на свою ветреную приятельницу и даже был ей благодарен за то, что она так быстро переключилась на Костика. – Внезапная роковая страсть.
– Стра-асть? – иронично протянула Ксения. – Брось, она просто почуяла легкую добычу. Наташка же только что развелась со своим занудой, у нее все еще депрессия. Надо на ком-то отыграться! А потом… – Она понизила голос и огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что наш разговор не привлекает постороннего внимания. – Ты погляди, какая у Костика шикарная дача! Ей цена тысяч сто пятьдесят навскидку, место обалденное, земли двадцать соток! Я тебе это как профессионал говорю, все-таки пять лет недвижимостью торгую! Я бы у него такой участочек хоть завтра выкупила и при перепродаже штук двадцать наварила бы! Шутишь этим? Наташка все давно смекнула.
– Да зачем ей эта дача? – не поверил я. – Она не поклонница сельского хозяйства.
– А ты вообще в курсе, с чем она осталась после развода и размена? – осадила меня Ксения. – Паршивая хрущевка-однушка в Беляево, первый этаж, без балкона, без ремонта, короче – слезы! Спорим, она в два счета уговорит Костика продать это фамильное гнездо и обменять свое горе на что-то получше? Вспомнишь мои слова где-то через полгодика!
Я не верил в подобную меркантильность Наташи, но и спорить с ее лучшей подругой не пожелал, а только заметил:
– Может, он вообще не имеет права распоряжаться этим домом! Ты уже целую историю сплела!
Ксения загадочно усмехнулась одними уголками губ. Так могла бы улыбнуться змея, которой сообщили о том, что глотать мышек живьем нехорошо.
– Наташа подробно расспросила Костика обо всем, что касается его права собственности на это райское местечко, – доставая сигареты, просветила меня Ксения. – При мне, полчаса назад, когда заставляла его пробовать свой знаменитый салат с тунцом и авокадо. Костик отвечал всю правду, как под гипнозом. Он – единственный законный хозяин. – И лицемерно, как мне показалось, вздохнув, добавила: – Одна надежда, что салат ему не понравился, а то, помяни мое слово, она его на себе женит. Тс-с, что там еще?
И повернулась на шум. Стас, наш бывший староста, пытался привлечь общее внимание, стуча ножом по пустой бутылке. Когда установилась относительная тишина, он заявил:
– Друзья, не хочу вас заранее радовать, но мне кажется, мы все здорово напились. Выводы такие, что никто за руль сесть не сможет, потому что все, извините, скоро будут в стельку! Посему предлагаю прямо сейчас тормознуть со спиртным и перейти на чай и кофе, чтобы к полуночи мы смогли сказать Костику «до свидания!», а не оставаться всей гоп-компанией на ночлег.
– Ты до тошноты благоразумен, как всегда, – заметила в ответ Наташа, чье лицо заметно раскраснелось, не то от вина, не то от охотничьего азарта. – Может быть, хозяин не против, чтобы кто-то остался ночевать.
– Чтобы кто-то – могу допустить, но чтобы все… – ехидно протянула Ксения. – Короче, Стас прав. Хватит пьянствовать. Мужчины, подкиньте дров в мангал, Костя, дай какую-нибудь кастрюлю! Кофе я привезла, к счастью.
– Не резон тут оставаться, в самом деле, – поддержали ее остальные дамы. – Здесь даже электричество отключено!
И стаей высыпали из-за стола, прихватывая недопитые стаканы, закуривая и шумно восхищаясь пейзажем. Я тоже встал и, отойдя в сторону, повернулся к лесистому склону, в который раз поражаясь его дикой, необычной красоте. За моей спиной тянулся самый банальный дачный поселок, расположившийся на равнине, местами переходившей в топкие низины и болота. В нем не было ничего особенно живописного, он мог радовать глаз разве что владельцев этих дач, потому что, как известно, всякий кулик свое болото хвалит. Но стоило взглянуть на гору, и ты оказывался на границе с настоящим сказочным лесом, со строевыми красными соснами и седыми от старости, необъятными елями с замшелыми стволами. Склон горы был довольно крутым, градусов в сорок пять – пятьдесят, между деревьев густо росли папоротники и ландыши, и я не заметил среди них ни единой тропки.
– До чего здесь дико! – вырвалось у меня. Я хотел сказать «тихо», но само собой молвилось другое слово.
– Летом-то нет, а вот зимой действительно, – неожиданно ответил мне неслышно подошедший сзади Костя. – Летом голоса слышны, машины проезжают, петарды по вечерам взрываются, собаки лают… Дети кричат. А зимой тихо. Понимаешь, в этом поселке газа нет, печки не у всех, а топить электричеством дорого, ну и не зимуют люди… Выйдешь ночью во двор, постоишь, послушаешь – только ветки в лесу скрипят от мороза… А луна в небе яркая, глазам больно, и все вокруг голубое…
– Не жутко? – поинтересовался я, не сумев проникнуться его романтическим настроением.
– Отчего же? – очнувшись, возразил Костя. – Надо только привыкнуть. Знаешь, я ведь здесь вырос, так что, когда переехал в Москву, был совсем дикарем. Представляешь, течет по улице народ, каждый по своим делам, а мне кажется, они все несутся прямо на меня, будто съесть хотят.
– Точно, ты и выглядел так, будто тебя кто-то съесть хочет! – обрадовался я тому, что нашел наконец объяснение былым странностям своего сокурсника. – Неужели только теперь привык?
– Можно сказать, да.
– Послушай, – я вспомнил, что мне говорила Ксения, и забеспокоился. – Ты ведь не продашь эту дачу, нет? Смотри, второй раз такой не купишь! Если к тебе наши девчонки начнут подъезжать с намеками…
Он перебил, даже не дослушав, и меня поразило выражение его лица, ставшего разом суровым, почти агрессивным:
