Она торопливо оделась, еще раз заглянула в спальню, где неподвижно лежала Надежда – казалось, та ни разу даже не пошевелилась во сне, – и, найдя шофера, заявила, что немедленно едет в Москву.
– Вот по этому адресу. – Она сунула ему листок, где был записан адрес кафе. – Когда там будем?
– Часа через полтора, смотря что творится в Москве, – ответил водитель, возвращая листок. – А когда обратно?
– По обстоятельствам, – сухо ответила Марина, и понятливый шофер больше ни о чем не спрашивал. Раздвинулись решетчатые ворота, машина выехала с территории особняка, по обочинам дороги замелькал строевой сосновый лес, оранжево-розовый от пронизавших его вечерних лучей солнца. Затем свернули на большое шоссе, где поток встречных машин с каждой минутой становился все плотнее. Усталые, пыльные, они медленно ползли из Москвы, застревая в пробках, мимо которых свободно летел в Москву черный «Ниссан»… И все это время женщина боролась с искушением приказать шоферу поворачивать домой, к детям – потому что этот угрюмый кирпичный особняк, замерший среди вековых деревьев, уже стал ее домом, а светловолосые своенравные девочки уже были в какой-то мере ее детьми… «А я еду в Москву, чтобы испытать все это на прочность. Разве не глупо?» Но не ехать она уже не могла.
В это время рыжая, ярко накрашенная женщина набрала номер на мобильном телефоне и возбужденно закричала:
– Ника, ты? Ну ни за что не угадаешь, кто мне сейчас звонил! Только подумай – эта стерва хочет меня видеть! Какая-какая! Невеста Михаила Юрьевича! Как тебе это? После того как она выставила меня из дома, будто карманную воровку!
– А что ей нужно? – изумилась подруга.
– Не сказала, но просто умоляла о встрече! – Наталья явно была польщена этим и самодовольно смеялась. – Но я догадываюсь! Михаил Юрьевич может быть ой каким непростым! Наверное, хочет со мной посоветоваться, как с ним обращаться! Слышишь?
– Слышу-слышу, – отозвалась Ника. – И ты поможешь?
– Ну я еще подумаю, – упивалась сознанием своей важности Наталья. – Будет зависеть от того, сумеет ли она меня уговорить! Хочешь на нее посмотреть? Приходи в бар после восьми – она туда явится.
– А что, может, и приду, – задумчиво ответила та, глядя на часы. Часовая стрелка только что миновала семерку. – Интересно будет с ней познакомиться! Алешку придется опять тащить с собой, ну да ладно – он у меня молодец, спит где угодно. Сейчас выезжаю, постарайся ее задержать до моего приезда.
– Идет, – пообещала та. – Твой не звонил?
– Ведет психатаку. Молчит.
– Домолчится! – предрекла Наталья. – Нужду, интересно, что ты о ней скажешь! Можешь мне поверить в одном – до Ксении этой дамочке ох как далеко! Та и больная могла дать сто очков вперед кому угодно!
И Ника ответила, что даже не сомневается в этом. Подруга попрощалась, не уловив странного выражения в ее голосе, а Ника, дав отбой, спросила себя – что она рассчитывает обрести в этой странной погоне за призраком светловолосой синеглазой женщины? Правду о ее жизни и смерти, возмездие для тех, кто ее погубил, или просто собственный покой, безнадежно утраченный в тот день, когда при ней впервые упомянули имя Ксении Банницкой?
Глава 16
Пять лет назад молодой безработной актрисе впервые улыбнулась удача – во всяком случае, так это восприняла Ася Хомякова, двадцатитрехлетняя выпускница ВГИКа. До этого ей катастрофически, хронически не везло – и это были не ее выдумки, а чистая правда. Сокурсницы, куда менее красивые, обаятельные, интересные снимались сколько угодно, пусть и не в звездных ролях, – Асю же никуда не брали. Девушка билась как рыба об лед, пытаясь мелькнуть хотя бы в эпизоде какого-нибудь фильма, но каждый раз ей что-то мешало. То замораживали проект, на который она пробовалась, то оказывалось, что кастинг велся для отвода глаз, а актриса была уже выбрана, то, когда все уже, казалось, было на мази, ее самым грубым и простым образом просили не путаться под ногами – ее роль была попросту вычеркнута из сценария. Асе начинало казаться, что ее прокляли. Все шло шиворот-навыворот, и чем больше ей не везло, тем меньше девушка верила в свои силы и «высшее предназначение» – так она называла свою тягу к искусству. Ужаснее всего казалось то, что невозможно было найти ни единой причины ее поражений. Она была красива, мастер в институте хвалил ее ничуть не меньше, чем других своих учениц, Ася искренне любила кино и готова была на любые жертвы ради того, чтобы оставить след в искусстве. В Москву из Сибири она приехала пухленькой девочкой с грубоватым говором. Ее взяли с условием, что Ася будет над собой работать, и она работала – к концу первого года обучения исчезли двенадцать килограммов веса и она заговорила в соответствии с принятыми в столице нормами произношения. Девушка упорно занималась танцами, чтобы добиться изящества движений, не пила, не курила, опасаясь за внешность и голос, питала самые радужные надежды относительно своей карьеры… А они не сбывались.
После выпуска Ася жила на даче у подруги по институту, носила ведрами воду с колонки, топила печь зимой, когда домишко заметало чуть не по самую трубу, ездила в Москву на пробы, рассылала свои фотографии, куда только могла, готова была переспать хоть с самим чертом, чтобы получить роль… Но самое поразительное – никто ни разу не предложил ей купить карьеру такой весьма распространенной ценой. Ее как будто не замечали. Ася чувствовала себя заколдованной и порою всерьез думала о самоубийстве – судьбы вне искусства она все еще для себя не видела, а искусство безжалостно отторгало ее, как отторгает организм насильственно пересаженный орган. Она должна была подойти по всем параметрам… И не подходила.
Чудо случилось, когда девушка уже ни во что не верила.
Ей позвонили с киностудии, где Ася полгода назад оставила в кастинговом отделе свои фотографии. В первый момент она даже не поняла, что ЭТО сбылось – ее позвали, она кому-то подошла! Девушка прилетела на студию за полчаса до открытия, бросилась в отдел кастинга… И вместо приглашения на пробы получила некий телефонный номер и просьбу позвонить человеку по имени Михаил Юрьевич. Ася сделала это безотлагательно, ей тут же назначили встречу – как ни странно, в каком-то кафе, а не на киностудии или на квартире у режиссера – она была готова и к этому. Приехав в назначенное время в указанное место, Ася познакомилась с очень приличным, очень вежливым и очень скучным, как ей показалось, господином, который, как сразу выяснилось, не имел никакого отношения к кино, а был банкиром. Она была готова в очередной раз проклясть свою судьбу – стать любовницей состоятельного человека она могла бы давно и без тех мучений, которым стоически себя подвергала. Но Михаил Юрьевич выдвинул настолько небанальное предложение, что девушка всерьез им заинтересовалась.
– На первый взгляд, он казался сумасшедшим, но потом я поняла, что все всерьез, – рассказывала Ася, дымя сигаретой и сжимая руку заплаканной подруги. Наталья не сводила с нее глаз, окруженных пятнами растекшейся подводки, глядя на воскресшую «Ксению» так восторженно, что та смущалась и старалась не встречаться с нею взглядом. Ника сидела тише воды, ниже травы – первый всплеск эмоций после того, как она увидела поддельную банкиршу, уже угас, и теперь она внимательно ее слушала, сопоставляя рассказ Аси с тем, что поведала сегодня Валерия. Время от времени она переводила взгляд на Марину. Та села чуть поодаль, у окна, так что ее лицо оказалось в полутени. Глаза молодая женщина прикрыла, так что могло показаться, будто она спит, и только крепко сжатые в замок руки выдавали внутреннее напряжение. Беседа происходила в кабинете директора кафе – тот любезно уступил его женщинам, после того как к нему ворвалась счастливая и заплаканная Наталья и заявила, что к ней пришли подруги и разговор на людях просто невозможен.
