Ника изнеможенно прикрыла веки и слегка кивнула:
– Лучше что-то, чем ничего… Ну хоть слабенькое успокоительное вы мне можете дать? Хоть посоветуйте! Когда еще я попаду к вашему специалисту…
– Не имею права. – Генрих Петрович быстро черкнул несколько слов на листке бумаги и протянул его Нике: – Вот его координаты. И дайте мне слово, что не будете заниматься самолечением и тем более покупать лекарства с рук! Даже если вам покажется, что это единственный выход, потому что обследование идет слишком долго и врачи ничего не понимают! Подумайте в эту минуту о своем сыне! Ему нужна здоровая мать!
– Да-да. – Она взяла листок и, досадуя на принципиальность психиатра, спрятала его в сумочку. – Я понимаю. Состоялся ли разговор с мужем? Конечно, мы поговорили. Но толку чуть – он меня просто не понял. Я пыталась объяснить, как меня выматывают обязанности по дому, надзор за прислугой, занятия с ребенком, но он считает, что это капризы! Требует, чтобы я сравнивала себя с другими женщинами, у которых нет ни прислуги, ни няни, ни даже мужа, которые при этом еще сами работают и не жалуются… А почему я должна себя с кем-то сравнивать? Плохо-то мне, а не им!
– Отличная позиция! – одобрил ее Генрих Петрович. – И вы ее высказали мужу?
– Конечно! – Ника вновь начинала вживаться в образ богатой женщины, безнадежно запутавшейся в своих переживаниях. – Может, они потому и не жалуются, что у них нет на это времени! Если бы я была одна, с ребенком, без денег…
– То что бы вы сделали?
– О! – Она развела руками, показывая, насколько дикой ей кажется такая ситуация. – Не могу вообразить! Я бы постаралась не попасть в такое положение!
– Скажите, а вы считаете свое будущее обеспеченным в любом случае? – загадочно поинтересовался психиатр. Ника насторожилась – этот вопрос, как ей показалось, выходил за рамки психотерапии.
– Вы имеете в виду развод?
– Ну чисто гипотетически! – Генрих Петрович сделал неопределенный жест. – Вообразим невероятное – вы остались одна с ребенком на руках. Бывший муж как-то вас обеспечит?
– Ну разумеется! – Она возмущенно подняла брови. – Все оговорено в брачном контракте! И потом, у меня ведь ребенок! Ребенка он обязан содержать в любом случае!
– И сумма вашего содержания тоже оговорена? Она вас устраивает?
– Если бы она меня не устраивала, я бы не поставила под ней свою подпись, – заносчиво заметила Ника. – Разумеется, нищей не останусь, на вокзале спать не придется. А почему вы об этом спрашиваете?
– Позвольте еще кое-что уточнить. – Психиатр как будто не услышал ее вопроса. – В случае развода муж будет выплачивать вам содержание, вне зависимости от того, будете вы работать или нет?
– Как? – растерялась Ника, и тут же опомнившись, кивнула: – Да в любом случае! Его это вообще не будет касаться!
– То есть он будет давать вам деньги, даже если вы будете бездельничать? И уже не сможет вас этим попрекнуть?
Ника начинала понимать смысл этих загадочных речей и не могла не признать за Генрихом Петровичем определенной изворотливости. Она хитро прищурилась:
– А эти вопросы тоже надо задать мужу? Ведь получается, он когда-то согласился обеспечить мне такую жизнь, за которую сейчас упрекает?
– И заметьте – в случае развода вы не будете больше ничего для него делать, следить за его домом, ухаживать за его гардеробом, обдумывать его меню, делить с ним его проблемы и неприятности, болезни, плохое настроение! Вы просто будете брать его деньги и даже не обязаны говорить «спасибо»! И он сам поставил подпись под таким условием!
Женщина захлопала в ладоши, чем вызвала улыбку у своего любезного советчика:
– Спасибо! Я ему обязательно про это напомню! Великая вещь – брачный контракт! А ведь я еще сомневалась, подписывать его или нет, ведь все равно – дойдет до дела, бумажкой многого не добьешься! Что мне – через судебного исполнителя алименты получать? Не захочет – ничего не даст! Вот только…
Помявшись, Ника философски добавила:
– Я сомневаюсь, что он СЕЙЧАС подписал бы такие условия. Все-таки это было давно… Тогда его ничего во мне не раздражало, я казалась ему идеалом, он постоянно это повторял. Да если бы я захотела, он бы в пожизненное рабство записался, только бы мне угодить! Сейчас он опомнился и начал подсчитывать, во сколько я ему обхожусь… Мне в этой связи вспоминается одна история… Рассказать?
– Если хотите, – доброжелательно отозвался Генрих Петрович. Ника набрала полные легкие воздуха, как перед прыжком в воду, готовясь выполнить указание, только что полученное от Ярослава. До сей поры она проводила безобидную разведку на местности, но сейчас предстояла настоящая боевая операция. Ставка делалась на то, что в Нике трудно было предположить лазутчицу, а история Банницких хоть и была необычна, но могла повториться с любой другой богатой семьей.
– Это случилось со знакомыми мужа, не с моими, так что я знаю об этом с его слов, – предупредила она, принимая заговорщицкий тон. Сердце билось чаще обычного, Ника слышала его стук даже в ушах. – Может, муж что-то и перепутал, но эта история меня поразила! У него есть один деловой партнер, они давно знают друг друга по бизнесу. Я видела этого человека как-то в ресторане, на новогодней вечеринке. Он показался мне очень серьезным, углубленным в себя. Он и в самом деле такой, если верить мужу. Никаких историй с девицами, никаких пьянок, глупостей, скандалов – словом, совершенство! И таким же совершенством была его жена, опять же, если верить мужу. Я ее никогда не видела, но он встречал. Говорит – красивая женщина, воспитанная, интеллигентная, очень серьезная. Ну прямо сделана ему под пару, как на заказ! Эти люди жили отлично, не ссорились, жена растила двоих детей, муж зарабатывал деньги, и никто не мог сказать о них ничего плохого. Но вдруг эта женщина тяжело заболела… И самое страшное – психически!
Генрих Петрович слушал с задумчивым, непроницаемым лицом и, когда Ника сделала паузу, ожидая его реакции, только слегка кивнул. Она помедлила и продолжала, все более осторожно подбирая слова:
– Что с ней случилось, так никто и не узнал, известно только, что муж пытался ее лечить, не жалея никаких денег. Детей отправил жить к бабушке, от знакомых эту болезнь скрывал, врал, что жена на время уехала к родственникам в Америку. Но эта поездка в Америку не могла продолжаться вечно, а вот болезнь его жены, кажется, могла. Кто и как ее лечил – неизвестно, но ее не вылечили. Ей стало хуже, и женщина умерла. Только тогда открылась вся правда. Этим с подачи родственников покойной заинтересовались соответствующие органы. Произвели вскрытие тела, взяли за жабры врача, который лечил ее все эти годы. Мужа тоже привлекли к ответственности, уж не помню, по какой статье, но после психиатрической экспертизы дали условно. Он и сам уже был болен, после всего что пережил. Короче, кончилось все очень скверно, выяснилось, что бедной женщине можно было помочь, но не в домашних условиях. Когда мужа спрашивали, зачем он изолировал больную от общества, лишил ее квалифицированной врачебной помощи, отдал в руки какому-то шарлатану, он отвечал, что сделал все это потому, что очень ее любил. Это кажется каким-то безумием… Но самое странное в этом то, что я не могу его осуждать! Я понимаю его, а ей… Завидую, – призналась Ника, смущенно разводя руками. – Он действительно очень любил жену, раз пытался ее сохранить только для себя! Все равно – больной или здоровой, живой или мертвой! И я думаю иногда, особенно с тех пор, как со мной стали случаться эти депрессии, – а как бы поступил мой муж на его месте? И даже не сомневаюсь – он сдал бы меня в психушку! Как всякий добропорядочный гражданин!
