— Случается, что именно непонятное вызывает священный трепет… особенно у женщин. И тогда они путают это чувство с любовью. Не дают себе труда разобраться, кто перед ними — птица феникс или ворона в павлиньих перьях. Лиза смотрела отцу в рот… А этот рот изрыгал одну нелепость за другой.
Спустя год после знакомства с Лыгиными Олег узнал новые подробности этого странного сосуществования, которое он с трудом мог бы назвать семьей. Светлана пожаловалась на то, что муж начал вовлекать дочку в свои эксперименты.
— В качестве ассистентки, ты только подумай!
— Да что она могла, такая кроха?! — ахнула женщина, окончательно захваченная рассказом. — Они что, химические опыты вместе ставили?!
— Если бы химические, из девчонки, может, вышел бы толк. Поступила бы в университет на химфак или еще куда-нибудь. А то болтается с одной работы на другую, учиться не желает. Говорю тебе, Саша, отец ей вывернул мозги наизнанку. С тех пор у нее с головой не в порядке. Я сам был свидетелем того, как распалась эта семейка… Светлана проморгала момент, когда девчонку еще можно было спасти от этого сумасшедшего. Матери бы поторопиться…
…Олег был знаком с Лыгиными уже два года. В их доме никто не появлялся с такой регулярностью, как он. Светлана обращалась с ним по-свойски. Мужчина уже убедился в том, что она и не думала его соблазнять, а просто искала партнера для доверительных бесед. Лиза считала «дядю Олега» чуть ли не родственником. Даже сам Лыгин, патологически холодный и равнодушный, казалось, привязался к нему.
— Доверял-то он мне с самого начала, — с изумлением говорил Олег. — Просто удивительно! Человека не знает, а дает ему деньги, пускает в дом… Никогда не проверял, не контролировал. Мать честная, если бы я был каким-нибудь пройдохой, я бы его обчистил до нитки!
— Это не доверие, — хрипло ответила Александра. — Это высокомерие. Он считал для себя унизительным мараться об нас с тобой.
— Мм… Думаешь? А я не обижался на это. Все равно, дело прошлое. Покойникам надо прощать!
И к изумлению спутницы, Олег перекрестился на старинную белую церковь, которую они как раз миновали перед въездом в Москву.
— И вот как-то раз пришел я к ним, притащил тяжеленную сумку с книгами. Сразу что-то странное началось. Входная дверь приоткрыта, меня никто не встречает. Ни сам, ни Светлана… Даже «мышка» не выбежала. Потом я услышал, как где-то плачут…
Пройдя в дальнюю комнату, гость оцепенел. Мать и дочь, сплетя измазанные кровью руки, рыдали, уронив головы друг другу на плечи. Увидев человека на пороге, женщина вскочила и выставила вперед судорожно дрожащую руку. В кулаке она сжимала нож. Лиза зарыдала еще громче, отчаянно цепляясь за полу материнского халата.
— Я по глазам Светланы понял, что она вообще не соображает, кто перед ней. Пырнет ножом, а ее, этакую, и не посадят… Мне-то уж будет все равно, конечно. Начал с ней говорить, спокойно, о делах… Она немножко пришла в себя, стала отвечать. Нож положила. Я рассмотрел, что одна рука у Лизы порезана, выше запястья, а на Светлане вроде порезов нет. Конечно, первая мысль, что мамаша рехнулась и напала на девочку… А что я должен был думать? — Мужчина раздраженно дернул щекой, будто сгоняя невидимую муху. — Я спросил ее, зачем нож? Что случилось? И тут она выдала такое, что у меня в глазах потемнело. Нож, говорит, припасла для Димы. Он порезал девочку в каких-то своих целях, причем с полного согласия Лизы. Ему ее кровь была нужна. Как тебе это нравится?
Александра покачала головой:
— Странно.
— Более чем! — подхватил Олег.
— Нет, ты не понимаешь. Лиза обмолвилась мне, что женщина с ножом в руке — это кошмар всей ее жизни. И что это — ее мать. Не мужчина с ножом… Не отец. Почему? Если он виноват во всем один, а мать только пыталась ее защитить, почему Лиза…
— Почему, почему! — Буханков сердито повел плечом. — Потому что он для нее волшебник. Непонятно еще?
Лыгин так и не вернулся в ту квартиру в Сокольниках.
Ее он оставил жене и дочери, а сам переехал на Яузский бульвар, в квартиру недавно умершей матери. Вдова генерала, из-за собирательской мании сына простившаяся уже с большей частью наследства мужа, сохранила только эту «двушку».
— Ты ведь там бывала? — спросил Олег. — Меня вот ни разу не пригласили. После развода Лыгин встречался со мной только на нейтральной территории. Уж не знаю, что у него в голове замкнуло.
— Бывала, но давно, — ответила женщина. — Квартира уже несколько лет принадлежит Лизе.
— Мудро! Иначе покойник и жилье бы пустил по ветру. Все, чего он касался, превращалось в прах. И деньги, и вещи, и, что самое страшное, люди… Знаешь, может быть, ему частично удалось то, к чему он стремился. Найти свое бессмертие, свой философский камень… Он мне говорил, что камень — это метафора. Возможно, его никогда и не извлекали, что бы там ни шептали об успехах великих Джона Ди и Никола Фламмеля. А вот бессмертие — реальность. Он так серьезно рассуждал о том, что наряду со смертными людьми в мире живут и бессмертные — малая горстка умудренных горьким знанием, пригубивших от запретного источника…
Александра уже не в первый раз отметила, что, стоило Олегу коснуться темы алхимии, его речь поразительно менялась. Он вдруг начинал говорить запальчиво, с придыханиями, будто ему не хватало воздуха. «Лыгин очаровал его своими россказнями, как очаровал бедную девочку, глупого “мышонка”, слепо путающего друзей и врагов… Она боится матери, взявшей нож, чтобы защитить ее от изверга, и обожествляет чудовище, которое, может, зарезало бы ее…»
— Ты слушаешь? — донесся до нее голос Олега. — Я говорю, что, хотя он уже мертв, я думаю о нем, как о живом, никогда не умиравшем. Как будто тело, которое осталось на даче, — просто отжившая старая оболочка, к которой он охладел, как охладевал ко всему на свете. Лыгин сбросил это тело, как змея кожу.
— А для меня очевидно, что ему кто-то помог, — отрезала Александра.
Мужчина покосился на нее, и в его взгляде она прочитала вопрос.
— Что? — по-прежнему резко спросила женщина.
— Значит, ты признаешь, что это не самоубийство?
— Какое, к дьяволу, самоубийство! Он лежал на постели в позе египетской мумии! Под головой подушка, на простыне — ни складочки. Никакой агонии там не было! Его так уложили уже ПОСЛЕ.
— Все верно, — кивнул Олег. — Это жертвоприношение.
— Жертво…
— Ну да, это же ясно. — Буханков заговорил со снисходительным превосходством: — Лыгин сотни раз возвращался к этой теме, она была для него идеей фикс. Жертвоприношение, через которое обретается бессмертие. После совершения определенных ритуалов, разумеется. Вызывается божество, которому предлагается сперва кровь птицы, потом девственницы, потом — самого алхимика. Если жертвы были приняты благосклонно, алхимик вправе предположить, что ему обещали бессмертие.
— Но это же самая банальная, грошовая черная магия!
