Саша не ответил. Он залез в первый пакет, вытащил оттуда погнутый французский батон, ободрал с него целлофановую обертку, достал баночку гусиного паштета, открыл крышку, потянув за колечко и принялся отрывать куски батона и макать их в паштет. Только запив этот варварский обед минеральной водой, он соизволил ответить:
– Откуда я знаю? Может, и спит.
– Давно она так лежит?
– С тех пор как ты ушла.
– Со вчерашнего вечера?! – испугалась Анжелика. – Но она же, наверное, есть хочет?
– А ты спроси.
Анжелика нерешительно посмотрела в спину Лене, подошла и осторожно склонилась над нею. Лена лежала так неподвижно, что могло показаться, будто она поражена параличом или глубоким сном. Но глаза у нее оказались открыты. Сухие, воспаленные глаза, уставленные в стену. Только вряд ли она видела рисунок на обоях.
– Лен… – тихо сказала Анжелика. Она повторила имя несколько раз, но ответа не последовало. Та по-прежнему сверлила взглядом обои.
– Бесполезно! – Саша снова забулькал минеральной водой и замер с мокрым открытым ртом, отдуваясь. – Бесполезно звать. Ни с кем не желает говорить. Презирает.
– Лена, – сказала она, не обращая внимания на его комментарии. – Ты как себя чувствуешь? Может, поешь чего-нибудь?
У той даже ресницы не дрогнули. Анжелика смотрела на эти короткие белесые ресницы и отмечала почему-то, что впервые видит их ненакрашенными. Она не узнавала этого лица, не покрытого слоем косметики, не узнавала свалявшихся на подушке волос, но больше всего ее пугал этот воспаленный взгляд, устремленный в стену.
– Лен, нужно хотя бы попить, – робко продолжала она, протягивая руку и дотрагиваясь до ее плеча. – Хотя бы чаю. Хочешь чаю?
– Оставь ее в покое. – Саша снова принялся рыться в пакетах.
Анжелика гневно обернулась:
– Она больна! Не понимаешь?!
– Чего тут не понимать. Я первый тебе это сказал, – невозмутимо ответил он.
– Так ведь ей надо помочь!
– Ну и помогай. С меня хватит.
– Она с голоду умрет, если пролежит так еще сутки!
– Ничего подобного. Без еды можно прожить месяц, как минимум.
– По тебе не видно, – она с ненавистью смотрела на его раздутые щеки. Щеки медленно, с трудом двигались – жевать всухомятку было трудно. Саша снова присосался к бутылке, и уровень воды уменьшился почти наполовину. – Как ты не подавишься?!
– Да ладно тебе. Если она захочет, то и поест, и попьет.
– Она же больна! Может, ей не хочется есть и пить! Надо ее заставить! Она даже не моргает!
– Серьезно?
Тон был издевательский. Анжелика в бешенстве указала на Лену:
– Может, она вообще умерла?!
– Не ори, соседи услышат.
– Ей врач нужен!
– Не пори чепухи. Сейчас никакого врача не будет. Потом.
– Но она не моргает! Ты хоть понимаешь, что это такое? Может, у нее паралич?! Нормальный человек может не есть и даже не пить какое-то время, но моргать он должен! У нее же красные, совершенно красные глаза!
– Ну, так дергай ее за ресницы, чтобы она моргала, – злобно ответил он.
Анжелика, пораженная его тоном и словами, остолбенела и не нашла что ответить. А Саша спокойно продолжал:
– Она тебе палец откусит, вот чего ты добьешься, – он подозвал Анжелику жестом, и девушка нехотя приблизилась. – Садись. Расскажи, какие новости. Что ты придумала с замками Луары?
– Мне надоело здесь.
– А этот тип, который тебя избил? Он больше не появлялся?
– А что, на мне видны свежие синяки? – ответила она. Анжелика твердо решила ничего не рассказывать об этом парне. Почему она приняла такое решение – сама не знала. До сих пор она не скрывала ничего от Саши – своего сообщника, родственника, главного советчика во всех бедах. Но теперь ей больше не хотелось выслушивать ни его советы, ни предостережения.
– А звонки подозрительные были?
– Нет. Но вчера у меня были гости.
И она подробно, во всех деталях, рассказала ему о визите Маши. Он выслушал ее напряженно, не перебивая, только время от времени поглядывая на жену. Та лежала все так же неподвижно, и трудно было поверить, что она не спит. Наконец, когда Анжелика замолчала, он сказал:
– Эта твоя Маша – она не двинутая?
– Нет. А вот скажи на милость, почему ты мне ничего о ней не рассказывал? Я же тоже член вашей семьи. Мог бы что-то рассказать.
– Да я даже о ней не думал, – небрежно ответил Саша. – И потом, прости, но ты не такой уж член нашей семьи. Ты же не кровная родственница, а когда все это случилось, вообще была соплюхой. Член семьи, скажешь тоже! Ушла, пришла, вышла замуж, овдовела. Да и семьи давно нет. Остался один я.
– Но ведь она вышла замуж за твоего отца, разве нет?
– Ну и что? Это ее проблемы, и проблемы моего отца. И не говори мне, что они оба невинно пострадали. Эта Маша – та еще штучка. Она всегда пыталась выгородить себя и нашего папашу.
– Ты что, не веришь, что Игорь подстроил всю эту сцену?
– Нет.
– Да почему?
– Потому что в этом нет никакого смысла, – отрезал он.
– Как никакого смысла? А ваша тесная квартирка? Игорю было тесно, и он не хотел жениться на провинциалке без своего жилья. А она слишком его любила, чтобы от нее можно было отвязаться просто так. И еще отец ему мешал. И он решил разом устранить эту перенаселенность.
– Какие глупости, – авторитетно ответил Саша. – Бабские глупости.
– Думаешь, она наврала?
– Конечно.
– А как же твой отец? Он же действительно послушался Игоря, когда стал к ней приставать? Ему зачем врать?
– Ну и дура ты, прости меня. – Он протер покрасневшие от бессонницы глаза. – Как это «зачем врать»? Ему как-то надо было оправдаться перед нами. Вот он все и придумал, а Маша подхватила и раздула до небес. Оба – невинные жертвы. Да ты сама подумай, на чем все это основывается? На бреде алкоголика?! И хватило же наглости преподнести тебе такую чепуху…
– Но послушай…
– Это ты меня послушай! – резко перебил он. – Папаша пьет так давно, что у него теперь вместо мозгов дешевый заменитель. Я бы на твоем месте не стал верить ни ему, ни ей. Ну, разве что тебе скучно жить без сплетен.
– Мне не скучно, при моей-то жизни! – возмутилась Анжелика. – Но неужели ты думаешь, что все это – вранье от начала до конца?
– Вранье.
– И почему твой отец стал к ней вдруг приставать? До этого он целый год смотрел на нее спокойно. Причина-то была?
– Откуда я знаю? Папаша мог давно ее хотеть и вдруг не вытерпеть. Тем более, по легенде, он был в тот вечер поддатый. Все логично.
