Анжелика сердобольно слушала, следила за его лицом. Оно стало совсем мальчишеским, обиженным и злым, Саша рассказывал горячо, взахлеб, без рисовки и цинизма.
– Короче, когда он нам купил ту жалкую халупку, мы с радостью ушли. Все равно нам вдвоем лучше! И тут обнаружилось – мама больна. Причем давно, она скрывала. Я с ума чуть не сошел. Ну, он опять денег давал, на маму, а у меня что-то все неудачи. Знаешь, он деньги давал, чтобы его посторонние не осуждали. Если бы не боялся, что про него нехорошее скажут…
– Да, – она осторожно кивнула. – А разве рак можно заработать от нервов?
– Вполне, – отрезал он. – Знаешь, я удивлялся, как ты с ним живешь?! Оказывается, нормально жили, он тебя не трогал, даже баловал… Ну, ты красивая, молодая, он тебя сам выбрал. Это не наша мама, конечно…
– Ты так говоришь, будто он меня купил… – обиделась она.
– А что, нет?
– Нет! – Она помахала перед его лицом руками, демонстрируя кольца, забыла их снять, когда легла спать. – Ради этого, думаешь? Это для меня стекляшки! Или ради тряпок, что ли?
– Откуда я знаю, ради чего?
– Твоя Лена ради чего за тебя пошла?
– Лена? – Он вдруг испуганно хлопнул своими короткими ресницами, вышло по-детски, почти смешно. – Я про нее забыл, она проснулась…
– Позвони, передай привет, – крикнула она ему в спину, когда он побежал звонить.
Саша вернулся невеселый, сказал, что Лена в депрессии, ей все равно, где он, она не ела и спала мало. Попрощался и сказал, что поймает машину. Анжелика осталась сидеть за столом, глядя в одну точку и крутя на пальцах бриллиантовые кольца.
* * *
Она, конечно, обольщалась, думая, что удастся все сохранить в тайне от мамы. Мама объявилась сама – позвонила по традиции в конце недели, чтобы узнать, как идут дела у дочки и зятя, и пришлось все рассказать. С выдачей тела Игоря тоже почему-то затянулось, этим занимался Саша, Анжелика опустила руки и только названивала ему с просьбами поскорее закончить с этим делом. В результате утро похорон она встретила зареванная, усталая, измученная нравоучениями и расспросами матери.
– Черный платочек нужен… – Мать рылась в шкафу, Анжелика безучастно курила у окна, время от времени поглядывая вниз – нет ли девочки с классиками? Но девочки не было, зато у подъезда клубились бабки: прознали про похороны и, наверное, с удовольствием бы зашли, но их никто не звал.
– Где черный платок? – почти рыдала мать, переворачивая содержимое всех полок.
– А разве он был? – отозвалась Анжелика.
– Заранее надо было позаботиться, – мать вытащила из шкафа какой-то серебристый легкий свитерок, посмотрела на него и вдруг завыла: – Игоречек, что же это…
– Да хватит! – сорвалась Анжелика. – Никому твои рыдания не нужны! Помолчи, в конце концов!
Мать так и остолбенела со свитерком в руках, а дочь хлопнула дверью. В большой комнате стоял гроб с телом Игоря, туда она даже не заглянула. Прошла на кухню, там шептались Саша с Леной. Лена за эти дни постарела лет на пять – похудела, отчего резко обозначились морщинки у глаз и возле губ, была плохо причесана, совсем не накрашена, черный костюм сидел на ней скверно. Саша вырядился в черную водолазку и держался спокойно.
– Все, не могу! – Анжелика рухнула на стул, схватила себя за волосы, слегка подергала их на висках. – Она меня доводит второй день! И еще хочет остаться тут жить после похорон!
– Спокойнее, – посоветовал Саша. – Она твоя мать.
– Ну и что?!
Лена выглядела пристойнее всех – скорбная, сдержанная, молчаливая. На кухню бочком протиснулась мать, прошептала:
– Я там тряпочку нашла, из нее можно платочек выкроить…
– Ну и выкрои! – рявкнула дочь, отворачиваясь и хватая сигареты. – С ума сойти, кому нужен платочек?! Соседкам, что ли?!
– Ну, успокойся… – У матери дрожали губы, она совсем растерялась. – Все у тебя как-то не по-людски… Все я одна должна делать…
– Ничего ты не должна!
– Зинаида Сергеевна, вы на нее не обращайте внимания, – Саша миротворчески улыбнулся. – Она переживает. Давайте лучше сообразим, где еще стол для поминок взять. Этот в комнату притащим, раз, в комнате еще есть, два, у Юры возьму, три… На двадцать человек хватит?
– За глаза… – успокоилась та. – Это сослуживцы Игоря придут?
– Ну да, рассчитываем человек на десять, да мы еще, и на всякий случай еще несколько лишних приборов поставим, мало ли что…
– А папа ваш будет? – спросила она.
Анжелика с удивлением поняла, что даже не поинтересовалась, дошла ли до отца братьев весть о смерти старшего сына. Отец Игоря и Саши – это было существо такое же абстрактное, как и ее собственный отец. О нем почти не говорили, его никогда не видели, его как будто вообще не было. И все же он где-то был. Саша ответил сдержанно:
– Вряд ли.
– А почему? – не отставала мать.
– Сообщил я ему, но он работает.
– Но сын ведь умер!
– Ну, не знаю. Посуды у нас хватит? Лика! К тебе обращаюсь! – дернул ее Саша.
– Хватит, – механически ответила она. – Слушай, а как ваш отец отнесся к…
– Удивился, – ответил Саша почти с издевкой, благо Зинаида Сергеевна уже исчезла. – А может, обрадовался, откуда я знаю.
– Ты что несешь, – Лена наконец открыла рот. – Идиот!
– Немая заговорила! – Саша скорчил ей рожу. – Хватит разводить вселенскую скорбь! Я устал от тебя, поняла – устал! Все эти дни ты меня достаешь своими истериками!
– Идиот, – повторила она. – И хам к тому же.
– Дура набитая!
Анжелика испуганно схватила его за рукав:
– Тише! Оба вы с ума сошли! Нельзя другого места найти?! Все слышно!
– Если я переживу этот день, – тихо сказала Лена, поднимаясь со стула и застегивая пиджак, – лягу в психушку подлечиться. Вы оба сумасшедшие.
– Ни хрена себе логика! – фыркнул Саша.
– Да, вы сумасшедшие! – упрямо повторила она. – Ты в особенности. Сумасшедшие или звери!
– Следи за словами! Ты забываешь, что ни я, ни ты, ни она этого не делали!
– Но вы радуетесь, верно?
– О, безумно радуемся! Особенно вот Лика, – он показал на нее. – Опросили весь дом, и никто не подтвердил ее алиби. Все ослепли в тот вечер! Мы просто безумно рады этому!
– И ты ведь тоже пошла на это, когда мы тебе предложили… – возмущенно вмешалась Анжелика. – Сразу согласилась!
– Я не понимала, на что шла. – Лена держалась за спинку стула, будто боялась упасть. – А теперь в доме пахнет трупом.
– Ничем не пахнет, он лежал в морозилке, – отрезал Саша и вдруг бросился поддерживать жену, у которой подкосились колени: – Ленка! Ленка! О, чтоб тебя… Опять истерика…
