«Часы встали, – подумала она, взглянув на стеллаж. – Показывают дурацкое время. Не буду их заводить. Назло. Они мне не нравятся. Отдам Саше, вроде он их когда-то одобрил». Какое-то воспоминание скользнуло и оставило после себя только слабый трепет, волнение, и она поняла – это что-то важное, необходимое, но что… И вдруг поняла. «Часы! Точно, часы! Они же стояли на такой вот квадратной малахитовой подставке, страшно тяжелой и безвкусной! А теперь ее нет! Точно – часы стоят прямо на полке…» Девушка бросилась к стеллажу, приподняла часы, как будто подставка могла где-то затеряться. Потом обшарила все остальные полки, подставила стул, заглянула наверх, и с каждым движением убеждалась – подставки в комнате больше нет. Кто-то ее унес.
Она опустилась в кресло, тупо глядя на пепельницу, из которой так и не вытряхнула окурки. «Подставка… Никакой ценности не имеет. Хоть и малахитовая, но грош ей цена. Тяжелая и совершенно ненужная. Без нее часы даже лучше смотрятся. Как я сразу не заметила? Да я вообще старалась не обращать внимания на это убожество!»
Анжелика бросилась к телефону, подняла трубку и с грохотом положила ее на место. Потом, решившись, снова сняла и набрала номер. Ей ответили не скоро. В трубке раздался заспанный голос Лены:
– Да?
– Это я, – Анжелика уже приготовилась отмести все возражения по поводу раннего, да и вообще, небезопасного звонка, но Лена неожиданно терпимо отнеслась к ней, только спросила:
– Случилось что?
– Да. Я кое-что нашла, то есть потеряла…
В трубке послышался другой голос, Саша спрашивал жену: «Что нужно этой дуре в такое время?!» Анжелика с досадой ответила ей:
– Скажи, чтобы придержал язык, сам дурак.
– Да что такое? – окончательно испугалась Лена. – Что-то серьезное? Отвяжись! – Это явно относилось к Саше.
Анжелика осторожно сказала:
– Помнишь, я заметила, что в комнате чего-то не хватает?
Ответом было напряженное молчание, в котором можно было различить дыхание Лены.
– Так вот, я поняла, чего нет. Это так нелепо, что я ничего не понимаю. Пропала малахитовая подставочка для часов, не знаю, помнишь ты ее или нет?
– Нет… – деревянным голосом ответила та. – Какая подставочка?
– Часы, часы стояли на малахитовой подставочке, – торопливо объясняла Анжелика. – Уродливые часы под старину, они и теперь здесь. А подставочка пропала. Она была не приклеена, понимаешь? Вот кто-то ее и унес. Не вы?
– Не мы, – так же заторможенно ответила Лена. Рядом с ней снова завозился Саша, видимо, он опасался, что разговор коснется опасных тем, и хотел вырвать у жены трубку, но та не давала.
– Да скажи ты ему, пусть не играет в сыщиков и воров, – закричала Анжелика. – Скажи, что ты об этом думаешь?
– Не знаю.
– Я тоже не знаю, кому была нужна эта каменная чепуха! Но ее украли.
– Мы ничего не унесли, – ответила Лена. – Мы растерялись.
– Слушай, еще вопрос! – вспомнила Анжелика. – Когда вы вошли, свет в комнате горел?
– Нет, – сразу ответила Лена. – Во всех окнах было темно. Мы потому и вошли.
– Ясно.
– Что ясно? – Голос ее собеседницы высоко и истерично зазвенел.
– Да ничего не ясно, – вздохнула девушка. – Просто в первые два раза свет у него был, а в третий – нет. Не в темноте же его… Значит, когда тот уходил, он погасил свет.
Лена в ответ промолчала.
– Зачем погасил? – Анжелика спрашивала скорее саму себя. – Из аккуратности? Решил сэкономить электричество?
– Может, чтобы внимания не привлекать, – замогильно откликнулась Лена.
– Чье внимание?
– Соседей. Наше внимание. Чтобы мы не зашли на огонек, чтобы никто не зашел, чтобы тело попозже обнаружили… Ну, или просто так погасил свет. Я бы тоже погасила.
– Ты тут при чем?
– Я всегда гашу свет за собой. – Лена как-то неестественно рассмеялась, и только теперь Анжелика отметила всю странность ее голоса, он был почти неузнаваем.
– Лен, что с тобой?
– Я пьяная…
– А Сашка?
– Он – нет.
– Как же он тебе разрешил напиться? – растерялась Анжелика.
Лена пьяно рассмеялась и отчетливо ответила:
– А я его не спросила. Он хочет с тобой говорить. Будешь?
– Буду. – И, когда в трубке раздался резкий голос Саши, прошипела: – Ты зачем мне ее подсунул? Она лыка не вяжет.
– А ты зачем сюда звонишь? – сорвался в свою очередь тот. – Уговаривались же! Тебе что в лоб, что по лбу мои уговоры! Это опасно!
– Так брось трубку! – выпалила Анжелика. – Чего боишься? Мы ничего не делали!
Послышался ясно различимый женский вскрик. Потом затишье. Саша объяснил:
– Ушла. Противно на нее смотреть, пьяная, вся опухшая. Не думал, что она так сдаст. Вроде шла на такое дело, и ничего. А ведь она даже ни к чему не прикоснулась. И вот – истерики…
– Я нашла тот самый окурок.
– Ты его не выбросила, надеюсь?
– Он при мне, я его в бумажку завернула.
– Принесешь, покажешь.
– А еще я поняла, что украли малахитовую подставку, ту самую…
Саша сразу понял, о чем идет речь, и удивился:
– Из-под страхолюдных часиков? Зачем?
– Хорошо бы ты мне это объяснил, – вздохнула она. – И еще… У него была женщина.
– В смысле? – невероятно оживился Саша.
– Не знаю, в каком смысле, может, любовница, может, знакомая. Факт тот, что она зашла к нему накануне его смерти. Сейчас какое число?
– Шестое наступило.
– Он умер пятого…
– Нашла ты его пятого, – перебил ее Саша.
– Что? – запуталась Анжелика.
– Нашла ты его пятого числа, на рассвете. А когда он помер – четвертого, пятого или вообще в полночь, пока неясно.
– Что ты болтаешь, вы же там были в полночь!
– Тем более, умер он четвертого, незадолго до полуночи.
– Боже мой… – вздохнула она. – А он какой был, теплый или нет?
– Уже не помню. Холодный, скорее. Какой-то комнатной температуры.
– Значит, умер он четвертого вечером… А третьего приблизительно в то же время, около полуночи, к нему пришла женщина.
– Кто тебе сказал?
– Сосед.
– Юрка, что ли?
– Ты его знаешь? – удивилась Анжелика, и он презрительно ответил:
– Мартышка к старости слаба мозгами стала? Я же там прожил всю жизнь, пока Игорь квартиру нам с матерью не купил. И мы с Юркой вообще в одном классе учились.
