Сотрудники автосервиса, где когда-то работал Рудников, также узнали Настю по фотороботу. Таким образом выяснилось одно – девушка, приходившая к Чистякову-старшему, действительно была сожительницей убитого.
– Такое впечатление, что девица пытается что-то выяснить. Сперва Чистяков, потом кафе, говорила с барменшей, с алкоголичкой… – заметил следователь сослуживцу за чашкой растворимого кофе.
– Или сообщница, или дура, – ответил ему приятель.
– Если второе – еще напорется на нож, как ее любовник. Эта твоя «Черная вдова» и после самоубийства умудрилась от мужа избавиться!
Дело Юлии Чистяковой уже официально прозвали «делом Черной вдовы». То был известный термин, которым пользовались, если надо было обозначить женщину, методически выходящую замуж и ради наживы (или в иных целях) убивающую мужей. Термин имел энтомологические корни: «Черной вдовой» называлась порода пауков, самки которых непосредственно после спаривания поедали партнеров, дабы восполнить в организме недостаток белка, необходимый для качественной кладки яиц. Партнер, сделавший свое дело, воспринимался самкой исключительно как пища – без сантиментов. И хотя подобной жестокостью отличались паучихи практически всех видов, страшное название приклеилось лишь к одному из них.
– Не морочь голову, – с отвращением ответил следователь. – Насчет двух первых мужей ничего толком не известно. Эта Чистякова мне всю плешь проела: никаких свидетелей, никаких контактов. Не работала, не дружила ни с кем, с родней мужей не знакомилась. Только вот эта девчонка маячит, да и та – непонятно кто и неизвестно где.
* * *
Мария так и не могла припомнить, почему зашел разговор о деньгах. Возможно, накануне она, выпив лишний бокал вина, снова дала волю языку и упрекнула любовника за расточительность. Во всяком случае, она этого не помнила, но вполне допускала, особенно ее возмутили ресторанные цены и то, что Борис платил за отвратительного толстяка. А может быть, утром он рассердился, проснувшись от скрипа: Мария открывала шкаф и вынимала оттуда деловой костюм и свежее белье. Приподнявшись на локте, он сонно спросил, что творится.
– Собираюсь на работу, как видишь, – ответила женщина, обшаривая захламленные полки в поисках колготок. – Не каждый ведь день по ресторанам гулять.
Борис взъерошил волосы, снова опустил голову на подушку и сердито сказал, что ее работа никому не нужна. Мария удивленно обернулась:
– То есть?
– Сколько ты зарабатываешь?
– Не так уж мало, – обиделась она. – Мне хватает.
– Ну, сколько?
Она назвала сумму, которая казалась ей вполне достойной, и была оскорблена смехом любовника, который заявил, что за такие деньги он даже с постели бы не встал.
– Ну конечно, деньги для тебя ничто, – бросила женщина. – Это по всему видно.
– Неправда, я очень даже ценю деньги. Но не такие, как у тебя.
Мария молча одевалась. «Почему мы постоянно ссоримся? – думала она, натягивая колготки, прикрывшись дверцей шкафа. Она еще не привыкла к любовнику настолько, чтобы смело одеваться в его присутствии. Ее что-то смущало. – Может, мы с ним не созданы друг для друга? Тогда лучше сразу все разорвать». Но она сама знала, что это пустые слова. Рвать ничего не хотелось, разве что-нибудь изменить…
– Если ты можешь предложить мне что-то получше, только скажи, – сообщила она, закончив свой туалет и придирчиво вглядываясь в зеркало. – Мне давно все осточертело – и место, и люди.
– Ну, я не биржа труда, – раздалось с постели. Борис лежал, прикрыв глаза, и блаженно потягивался.
– А твоей фирме не нужен бухгалтер?
– У нас все есть.
– Тогда к чему вообще говорить о работе? – Она торопливо красилась, прикидывая, как солгать насчет аллергии, внезапно налетевшей и столь же стремительно испарившейся.
– А к чему тебе вообще работать? – последовал неожиданный ответ.
Мария опустила зеркальце, взглянула на мужчину, чтобы проверить, не улыбается ли тот, и вдруг рассмеялась.
– Так! Ты хочешь сказать, что будешь давать мне деньги?! Я правильно поняла?
Теперь Борис в самом деле заулыбался. Он поманил ее к себе, и Мария присела на край постели. Небрежно обняв ее за талию, он заставил женщину наклониться и поцеловал в уголок еще не накрашенного рта:
– Именно это я и предлагаю. К черту твою работу. Мне надоело, что я не высыпаюсь.
– Постой! Как это тебе успело надоесть? Всего первый раз! Вчера я сама проспала!
– Значит, буду не высыпаться, – упрямо возразил он. – Мне так рано вставать ни к чему.
Женщине нравилось, что он говорит об их будущем, и еще больше льстило, что ей предлагают содержание. Это было в ее жизни впервые. Она считала себя абсолютно самостоятельной, гордилась этим, но в глубине души, как и любая женщина, мечтала о покровителе. О ком-то сильном и надежном, кто явится однажды и решит все проблемы, взвалив их на свои плечи. Но сдаваться с первого выстрела она вовсе не собиралась.
– Это легкомысленно, – сказала Мария, сдержанно ответив на поцелуй. – Ты ведешь себя… Как ребенок. Сегодня я уволюсь, завтра мы расстанемся, и что дальше?
– Завтра мы не расстанемся, – все еще с улыбкой ответил он.
– Ну, через месяц, – она говорила шутливо, но в то же время тревожно искала в его глазах хоть намек – сколько они будут вместе? Какой срок он запланировал? Его темные глаза смеялись и были на удивление непроницаемы. На миг женщине показалось, что все сказанное было не больше, чем шуткой.
– Надеюсь, что и не через месяц, – легко ответил он. – Знаешь, я консерватор.
– А через сколько месяцев ты бросил Юлию?
– О боже… – Его руки разжались, и Мария, освободившись от объятий, выпрямилась и встала. Она хотела гордо взять сумку и сказать на прощание, чтобы Борис при уходе захлопнул дверь как следует… Но вместо того стояла посреди комнаты, будто забыв дорогу к входной двери. Она в самом деле не знала, идти ли?
– Кажется, у нас был уговор, – сказал он наконец. – Долго ты будешь меня мучить?
– Извини. Но я не могу бросить работу, которая меня кормит, только из-за твоей прихоти.
– Дай сигареты, – последовал приказ. Женщина в сердцах схватила пачку и швырнула ее на постель, за нею метнула зажигалку:
– На!
– Нечего сказать, сервис, – Борис хладнокровно закурил. Мария готова была зашипеть от ярости. Что бы она ни говорила, что бы ни творила – он оставался спокоен. Единственное, что выводило его из равновесия, – это упоминание о бывшей любовнице.
– Мне не нравится, как ты ко мне относишься, – она взяла сумку. – Ты меня совсем не уважаешь.
Мужчина прищурил от дыма один глаз, вторым уставился на нее и сказал, что всегда поражался, почему практически всем женщинам после секса требуется уважаение? Это что, какая-то болезнь? Ему вот лично ничьего уважения не надо. Ни до, ни после, ни тем более во время…
