– Сегодня, – продолжал Борис, – я не разрешу тебе удрать. Хочешь не хочешь, а до дома довезу.
Мария слегка захмелела. Она смеялась и кокетливо упоминала о синяках, оставшихся у нее на руке после вчерашнего приключения. Борис не менее игриво высказывал желание посмотреть на синяки. Женщина качала головой. Поверх платья она надела расшитую бисером жилетку-болеро с рукавами до локтя, купленную год назад неизвестно зачем, ведь она почти нигде не бывала и наряжаться подобным образом было ни к чему.
– Я ведь сказала, что живу не одна, – говорила она, уже не заботясь о правдоподобии.
– Перестань, – и он снова поймал ее пальцы, слегка их сжал. Рука у него была горячая, тяжелая, и это прикосновение окончательно лишило женщину остатков воли. Она затихла и только смутно улыбалась, когда, сидя в машине, указывала дорогу к себе. Борис слегка удивился, узнав, что она живет совсем неподалеку от ресторана, где они встретились, на той же улице, где находилось злополучное кафе «Сирень».
– Странно, что мы никогда прежде не встречались, – заметил он, паркуя машину во дворе и включая сигнализацию. – Мой офис тоже недалеко, в конце сквера.
– А ты всегда ходишь обедать в тот ресторан? – Мария слегка покачивалась, запахивала на груди короткие полы болеро.
– Иногда. Нечасто.
– А кто был с тобой в прошлый раз?
Борис покрутил на пальце ключи и сказал, что это деловой партнер.
– А ты его испугалась?
– Больше тебя, чем его, – посмеиваясь, отвечала женщина.
Пока гость сидел в комнате, она наспех варила кофе. На ее предложение включить телевизор Борис ответил отказом, он-де не желает нарушать настроение вечера. Спросил, есть ли музыка, но Мария призналась, что музыку вообще не слушает. Она возилась с туркой, роняла ложечки, никак не могла отыскать кофейные чашки, и все валилось у нее из рук. Настроение было не романтичным, а скорее тревожным. Она пустила в дом чужого человека. Мужчину. Мужчину, которого видит второй, нет, третий раз в жизни. И она явно ему нравится. Как все будет?
Когда она несла поднос в комнату, чашки на нем слегка побрякивали, так у нее тряслись руки. Борис мирно ожидал ее на диване под включенным абажуром. В комнате уже сильно пахло дымом его сигарет.
– Ничего, что я тут курю? – осведомился он.
– Да пожалуйста. – Она поставила поднос на журнальный столик, убрала в сторону старые газеты с объявлениями. Убирая их, смутилась. Они были открыты как раз на тех страницах, где она обводила ручкой объявления о знакомствах: «Порядочный, добрый, нежный мужчина сорока лет…»
«Он это видел и все понял. Какая же я идиотка! Совсем забыла об этих дурацких газетах… Как объяснить, что я никому не звонила и это что-то вроде хобби?!»
– Отличный кофе, – сказал он, принимаясь за чашку. – Скажи, ты все-таки меня боишься? У тебя такие глаза, будто у меня в руке нож.
– Ничего я не боюсь, – она уселась рядом. – Просто не понимаю… Ты всегда так знакомишься с женщинами? По случаю?
– А ты – с мужчинами? – парировал он. – По объявлениям?
Мария вспыхнула и собралась было ответить, но он перебил:
– Ты хоть знаешь, как это опасно? Неизвестно, на кого нарвешься. Напишет такой о себе черт знает что, а потом окажется, что он сексуальный маньяк или просто квартирный вор. Таких объявлений – две трети. Остальные – посредники брачных контор.
– Меня это не волнует, – отрезала она. – Я ни с кем встречаться не собиралась. Читала газеты просто от скуки. Ты не представляешь, какие там бывают забавные объявления. А кстати, как ты познакомился со своей бывшей подругой?
Он поморщился:
– Это глупая история. Она шла, сломала каблук, я помог ей встать, подвез до дома. Разговорились, зашел к ней выпить кофе – ну и вот.
– Этот каблук стоил ей жизни, – невольно вырвалось у женщины. Она сразу пожалела о своих словах – Борис ушел в себя, даже не взглянул на нее, не ответил. Продолжал потягивать кофе и смотреть куда-то в стену. – Прости.
– Ничего. Ты, конечно, думаешь, что я любитель случайных знакомств. Это не так. Я мог сколько угодно завести романов – на службе, через знакомых. Все знают, что я разведен, и стараются меня сосватать. Но мне не хочется заниматься скотоводством.
Мария чуть не поперхнулась:
– Чем?!
– Планированием семьи, кажется, так это называется? Спаривание, улучшение породы, материальные интересы и тому подобное. Хочется, чтобы в жизни была романтика, случай, судьба. Не думай, что с Юлей я был нечестен, соблазнил ее и бросил. В первый момент я был действительно увлечен, думал, все перерастет во что-то большее… Но не переросло. Это не моя вина, верно? Что же мне было делать – лгать? Связать себя и мучиться всю жизнь?
Мария слушала молча. Значит, он тоже в разводе. Наверняка живет один. Если и есть дети от первого брака, то они не с ним. Ему нужна романтика? Фразу насчет скотоводства она поняла, ее и саму первое время после развода упорно пытались с кем-то свести. Но она на эти встречи не ходила – было противно. Все станут смотреть на тебя, как на телку, которую привели к быку, чтобы начала рожать телят и доиться. Он прав. На удивление прав, хотя и груб.
– Да, это скверно, – тихо сказала она наконец. – Если люди сразу думают о браке, это даже хуже, чем если вообще не думают.
– Ты полагаешь? – Он оживился. – Вот и я считаю, что сперва нужно как следует притереться друг к другу, посмотреть, не ошибка ли это, а уж потом решать.
«Он что, боится, что я потащу его под венец? Глупый! Да разве это возможно! Кто сейчас женится против своей воли!»
– У тебя есть дети? – спросила она.
– Что? Нет. Почему ты спросила?
– Ты ведь был женат. И у меня нет, я тоже в разводе. А жаль, что их нет… Все-таки была бы не одна.
Мария сама не понимала, почему заговорила так откровенно. Наверное, потому, что все больше ощущала Бориса не возможным любовником, а родственным человеком, близкой душой. Ей было хорошо сидеть рядом с ним, пить кофе, говорить о семье. Никакого возбуждения она уже не ощущала, да и ее гость, видимо, тоже. Он не сделал попытки придвинуться, обнять, поправить ей волосы, пристально глядя в глаза, чтобы потом поцеловать – так, как это делают в мелодрамах. Просто сидел, положив ногу на ногу, курил, стряхивая пепел в пустую чашку, и развивал тему.
– Знаешь, после развода я очень многое понял. И прежде всего, что мужчина теряет больше, чем женщина, хотя больше вносил. Я отдал бывшей жене квартиру, машину, чуть не остался на улице. Друзья помогли снова встать на ноги, но я еще два года с ними расплачивался. А долги я терпеть не могу. Понимаешь, когда женщина, с которой ты худо-бедно прожил пять лет, говорит, что уходит, а ты знаешь, что идти ей некуда, поневоле ее обеспечишь.
– Она была не из Москвы?
– Из области.
