– От кого еще? – забеспокоился он.
– Ты и Лена – вот тебе два шантажиста. Ты не убивал, значит, я не сообщница. Вы оба ничего мне не можете сделать. И денег не увидишь как своих ушей, и машины тоже.
– Вот блин, какая ты стала… – тоскливо вздохнул он. – Да я никогда тебе не угрожал!
– Это тебе так кажется, дорогой! Но остается еще Наталья…
– Она же тебе не звонит?
– Я думаю, она все узнала. Если убила Лена, она ничего не может мне предъявить. Она упирала на то, что все расскажет в милиции…
– А откуда она могла это узнать?
– А откуда узнала, что мне нужно алиби?
– Ну, могла просто догадаться, что тебе нужно помочь.
– Допускаю, что так и было. Тут много ума не надо, она ведь знала каждый мой шаг и понимала, что мне грозит опасность… Но как же теперь? Теперь она, значит, догадалась, что мне не нужна ее помощь, мне не страшны ее обвинения? – засомневалась Анжелика. – Нет, мой милый. Откуда она узнала про то, что убила Лена? У меня есть сильное подозрение, что кто-то держит ее в курсе дела.
– Не может быть! Во всяком случае, это не я!
– Может быть, не ты. Но кто?
– Ну, а если она бросила воровать? А если до нее просто дошли слухи, что убила Лена? А если… – вдруг запнулся Саша. – Если она всегда это знала?!
– Что?!
– Знала всегда! И брала тебя на понт, когда угрожала!
– Откуда же она могла это знать?! В тот вечер она не видела Игоря, и он до самой последней минуты не знал, что Лена его убьет… Не мог же он ее предупредить?!
– А может, он ей позвонил?
– Что ты болтаешь? Мертвый?
– Да ведь он не сразу помер. Минуту-другую протянул. И вполне мог набрать ее номер, сказать, что ранен и кем ранен…
– Почему же она не приехала к нему на помощь?
– Может, ей не хотелось его спасать?
Они помолчали, выкурили по сигарете, но никаких предположений больше не высказывали. Анжелика поднялась из-за стола, собрала пустые тарелки и положила их в мойку.
– Одно я знаю точно, – сказала она, открывая воду. – Она никогда не решится шантажировать меня тем, что я невольно помогала ей воровать. Побоится разрушить свой бизнес. Это будет глупо с ее стороны, а Наталья не производит впечатления дуры.
– Да, верно. Значит, тебе сейчас вообще некого бояться?
– Некого.
– И денег ты ей не дашь?
– И не подумаю.
– А если она потребует?
– Все равно не дам.
– А если будет угрожать?
– Найдется, кому меня защитить.
– Ты о Жене говоришь или обо мне?
– Молчи, защитник, – она намылила мочалку и принялась мыть посуду. – Я больше не имею с тобой никаких дел.
– Ну, тогда займи мне полторы тысячи долларов. Будь человеком!
Анжелика резко повернулась и замахнулась на него мочалкой. Тот даже не вздрогнул и спокойно пояснил:
– Я прогорел, мне не на что играть.
– Брось это дело!
– Ты стала слишком правильная. Может быть, Женя влияет?
– Кто бы ни влиял, но я больше в казино не пойду, играть не буду и ни копейки тебе не дам. Мне надо жить, пойми… И я не хочу, чтобы все началось сначала…
…А в конце лета они с Женей сидели в большой комнате, во главе стола – того самого, за которым поминали в мае Игоря. Был жаркий день, открыли все окна, по квартире гуляли сквозняки, и волосы у Анжелики развевались, попадая ей в глаза, и она смеялась, отводя их рукой, когда целовалась с Женей. Саша очень громко кричал: «Горько!» Зинаида Сергеевна сидела, будто каменная, изображая на лице одновременно радость за дочь и неодобрение ее столь поспешного брака. Но никто не обращал на нее внимания. Со стороны невесты гостей было мало – только Юра, напившийся вдрызг и в конце концов уснувший в ее комнатке, да Ксения, старая знакомая из казино, которая случайно позвонила ей и получила приглашение на свадьбу как подружка невесты. Нужна же была невесте какая-нибудь подружка? Ксения сидела рядом с Сашей, и они бурно обсуждали игорные дела, привлекая всеобщее внимание. Анжелика старалась не слушать. Со стороны жениха пришли его друзья в количестве пяти человек, как на подбор, парни плотные, не слишком разговорчивые и, как выразился Саша, «не нашего круга».
В гараже стоял «вольво», увитый белыми лентами, с куклой на ветровом стекле. Для Анжелики было самым трудным сесть в эту машину рядом с Женей, чтобы ехать в ЗАГС. Правда, сидели они сзади, потому что жениха не пустили за руль в день свадьбы, но Анжелике все равно казалось, что она ощущает запах духов… Или запах крови, что было уже сущим миражом. Но и это в конце концов прошло.
Наталья не звонила, не пыталась встретиться. Анжелике начинало казаться, что и не было никакой Натальи. Но зато был Женя, который прекрасно запомнил «эту стерву» и часто о ней вспоминал. Свои воспоминания заканчивал всегда одними и теми же словами:
– Ладно! Если ты не хочешь, чтобы я лез в эту грязь, не буду! Пусть подавится моими деньгами. Но, если она попробует еще раз втянуть тебя во что-то, я ей задам!
Анжелика затравленно кивала и говорила, что она уверена – Наталья больше не позвонит никогда, она же не дура, все поняла, все узнала. Но ей не давал покоя один вопрос, откуда все узнала Наталья? Анжелика не допускала мысли, что Наталья имела какой-то доступ к следственным материалам и могла узнать, кто совершил убийство на самом деле, от самого следователя. Значит, кто-то ее проинформировал о ходе дела? Кто? Юра? Его мать? Мать Анжелики? Саша? Женя? Она сама?! Но Наталья не звонила ей – факт оставался фактом.
Прошло лето, прошла и осень. Наконец Анжелика решила, что ждать дольше нелепо, и отнесла деньги в банк, открыла счет на свое имя. Женя продал свою машину и ездил теперь исключительно на «вольво», к которому страшно привязался. За ужином говорил либо об этой машине, либо о машинах вообще, как бабники говорят «вообще» о бабах. Анжелика слушала, смотрела в стену пустыми глазами и время от времени кивала, чтобы показать, что слушает, чтобы муж не сердился. Свою квартиру Женя сдал, и нужды в деньгах они не испытывали. Он не доверял банку и хранил деньги в тайнике, который оборудовал в квартире. Анжелика всегда была дома, и это было не так опасно. Она не стала искать работу: не видела смысла. Им хватало и на продукты, и на редкие развлечения (которые сводились к тому, что Женя приглашал в гости своих друзей с женами или брал Анжелику и сам ехал к друзьям). Ей хватило денег и на то, чтобы поменять весь свой гардероб. Она не пожалела и продала свои золотые украшения, потому что знала, у Натальи есть точно такие же. Она изгнала из шкафов все вещи «периода Натальи». Так ей было спокойнее на душе, она знала, что подобных вещей у Натальи нет, и даже если та решит под нее подделаться без ее ведома, это будет трудновато.
