– Прекратите… – Александра сглотнула ледяной комок, душивший ее. – Это все омерзительно. Эти ваши домыслы… Я его впервые видела…
– Ну спасибо, хоть не отрицаешь, что видела! – Марья Семеновна издевательски усмехнулась. – А то могла бы и вовсе заявить, что ключ на улице потеряла, а он, дескать, его нашел, узнал адрес, забрел в квартиру, да сам себя и кончил! Кто он такой, кстати?
– Адвокат… – убито проговорила Александра.
Силы внезапно оставили ее. Она уселась на разбитый диванчик, потеснив кипы старых журналов. У женщины было ощущение, словно из нее вдруг разом вынули кости. Ссутулившись, она рассматривала серые доски пола, словно надеясь прочесть в щелях и узорах не крашенного затоптанного дерева полезный совет. Марья Семеновна, помолчав минуту, уселась рядом, вплотную к художнице. Александра с удивлением услышала ее проникновенный голос, зазвучавший совершенно в ином тоне, ласковом и сочувственном:
– Ну девка, плохи твои дела. Это сословие ох как друг за друга заступается! Он тебя что, бил?
– Я его не знаю! – Александра отвернулась, пряча выступившие на глазах едкие слезы. Она все яснее понимала, что, если не появится Маргарита, оправдаться не удастся. Не верила соседка, знавшая ее много лет! Почему же вдруг поверит полиция?
– Ну пусть ты его не знаешь… – миролюбиво подхватила старуха. – Что-то же все-таки случилось между вами? Небось, ты там была одна, дверь забыла запереть, а он вошел… Ну а дальше?
Александра посмотрела на нее измученным, молящим взглядом, и старуха с досадой пояснила:
– Да я же помочь тебе хочу, дуреха, придумать, что полиции говорить станешь! Неужели неясно – так, как ты сейчас мямлишь, нельзя!
– Не было ничего, – севшим голосом ответила Александра. – Правда в том, что не было совершенно ничего. А врать я не буду. Я не сумею.
– А ты и не пытайся. – Марья Семеновна как будто обрадовалась, услышав такой ответ. – Ты изображай, что находишься в шоке. Постой, тебе надо бы пару синяков, царапины там, на руках, на шее… И рубашку порви, надо, что бы хоть пуговицы отскочили… Тогда можешь говорить, что какой-то тип неизвестный ворвался в квартиру. Напал на тебя с целью изнасилования, а ты толкнула его, он отлетел к стене, ударился, упал, ты с перепугу убежала. А я скажу, что нашла тебя в невменяемом виде.
– Ой, что за бред! – поморщилась женщина, невольно дотрагиваясь до воротника рубашки, которую старуха предлагала порвать. – Да и неправдоподобно. Он приходил ко мне сюда, наверх, когда у меня была посетительница. Она его видела. Так что ваше «неожиданное нападение» ни в какие ворота не лезет.
– Почему же… Может, он следил за тобой? – предположила Марья Семеновна, но тут же отвергла эту версию: – Ну пусть, раз его тут видели, вы были знакомы, а тут уже на предумышленное убийство может потянуть. Решат, что ты его в нежилой дом заманила, чтобы прикончить. Дело хуже, чем я думала. А кто его видел?
– Жена Эрделя.
– А что ей тут понадобилось? – заинтересовалась старуха. Она знала вдоль и поперек всю художественную и коллекционерскую Москву, и имя Эрделя, часто к тому же бывавшего в гостях у Александры, не составляло для нее тайны. – Вроде вы не подруги?
– Эрдель сильно болен. Она заходила рассказать…
– У нас тут сейчас свои болячки, похуже… – вздохнула Марья Семеновна. – Ну, девка… Вы, тихони, все такие! Еду, еду, не свищу, а наеду, не спущу! Я ждала, что ты номер выкинешь… Но такое! Ты хоть знаешь, что у нас в доме отродясь никого не убивали? Дрались сколько раз, бывало, до крови, но чтобы до смерти… Боюсь, конец пришел нашему Берендееву царству. Прикроют это кефирное заведение! Ты хоть одна была?
Александра не сразу поняла смысл последнего вопроса, заданного все тем же тоном искреннего участия. Когда же уяснила себе, о чем спрашивает старуха, к ее обычно бледному лицу прихлынула краска:
– Одна ли я его убивала?! Вы об этом?! Правда не понимаете, что я к нему даже не прикасалась?! По-вашему, это так просто, взять и убить человека?! Что я о вас-то самих после таких слов могу думать?!
– А думай, что хочешь! – Марья Семеновна вдруг рассмеялась, показав все свои железные зубы, тускло и мертвенно блеснувшие в свете лампы. – Ты про меня всякое думай, а я про тебя стану. А делать все-таки что-то надо. Вот, погоди! Говоришь, жена Эрделя его видела тут, наверху. А внизу-то, на втором этаже, не встречала она его?
– Ну понятно, нет! – воскликнула Александра и тут же поправилась: – Полагаю, нет! Они ушли отсюда порознь.
– Значит, никто и не знает, что он там был! Так, можно вытащить его на улицу и сунуть в подворотню.
Пусть там и лежит! – Старуха рассуждала вдохновенно, ее деревянное лицо даже оживилось и помолодело. – Только ты меня не подводи, скажи правду: одна это провернула? Чтобы потом какой третий лишний не образовался… Значит, тащим его вместе. У меня силы уже не те.
Александра опомнилась окончательно. Переведя дух, она решительно возразила:
– Нет, никуда мы его не потащим, как вы любезно предлагаете. Это дикость! Кто-то ведь его убил, и пусть этого типа полиция ищет. А мы не виноваты, нам бояться нечего. И за Стасика не бойтесь. Судимость у него за драку в пьяном виде, старая. И потом, он давно пьяный лежит у Лельки.
– Это и подозрительно, что пьяный! – со знанием дела возразила старуха. – Скажут, прикончил человека и напился с перепугу. Мне ли не знать, как они дела шьют.
– Вы столько об этом знаете, неужели сами сидели?
Александра спросила не всерьез, больше желая урезонить разошедшуюся старуху. Но Марья Семеновна метнула в нее такой огненный взгляд, что художница остолбенела.
– Осуждать легко, – процедила «муза» сквозь стиснутые зубы. – А ты вот посиди-ка. Ни за что, как сама говоришь. Посиди, выйди и доказывай всем всю жизнь, что ты не верблюд. Тьфу на тебя! Помочь дурехе хотела!
Отвернувшись, воинственная визитерша направилась к двери. Ошеломленная отповедью, Александра метнулась за ней:
– Я ничего не знала, я не хотела…
– Ментам расскажешь, чего ты хотела, чего само случилось, – через плечо бросила Марья Семеновна, уже стоя на пороге мастерской. – Звони, звони в полицию. Я не дура, тащить его на виду у всей улицы, под монастырь себя подводить, ради твоих прекрасных глаз. Тут мало ли кто в окно в этот час смотрит? И машины ездят… А второе: я-то думала, ты человек. А ты барахло!
Произнеся приговор, старуха вышла на лестницу.
Александра нерешительно последовала за ней и стояла на площадке перед открытой дверью до тех пор, пока удаляющиеся шаги не утихли на третьем этаже и не хлопнула дверь мастерской скульптора. Тогда женщина вцепилась пальцами обеих рук в волосы и яростно взъерошила короткие пряди.
«Идиотка! Права старуха, сто раз права, я барахло! Она хотела мне помочь от души, сделать такое, на что не всякого за деньги уломаешь, а я разыграла законопослушную куклу! Ну и получу теперь по полной! Кто мне поверит, что этот незнакомый никому на свете адвокат СЛУЧАЙНО пришел ко мне в мастерскую, а через несколько часов СЛУЧАЙНО обнаружился мертвым в квартире двумя этажами ниже?! В квартире, ключ от которой был только у меня, как скажет Марья Семеновна, потому что она не станет меня выгораживать, спасая своего Стасика! Она не будет играть в “не знаю”, после того как я ее обидела! А почему я его убила, когда, как – это будет всех волновать в последнюю очередь. Главное – будет очевидно, что это сделала Я… Когда, в самом деле, он погиб?! Ко мне он явился примерно в половине четвертого… Около четырех я спустилась на второй этаж, попросить Ритку покараулить картины. Она мыла голову… У нее были мокрые волосы, и вода текла с них на кофту. Я еще подумала мельком, что надо было дать ей хоть старый халат, переодеться, у нее же совершенно ничего с собой не оказалось. Когда в начале девятого я вернулась и снова толкнулась в мастерскую Рустама, там было заперто. Около полуночи я нашла тело. Но когда он умер?!»
