— Пусть будет, что будет, — с фаталистической решимостью произнес де Гранси. — Если мне суждено умереть вместе с моей девочкой, я не стану сопротивляться.
Фабр крепко обнял его на прощание, и они расстались.
Дюпелетье оказался толстяком весьма отталкивающей наружности. Его широкое одутловатое лицо, изрытое оспой, маленькие серые глазки-буравчики и кривой безгубый рот с первого взгляда внушали неприязнь. Старший тюремщик сидел в отдельном кабинете, напоминавшем душный мрачный склеп.
— Здравствуй, гражданин Дюпелетье! — приветствовал его виконт с безупречным марсельским выговором.
Глаза-буравчики сразу же впились в де Гранси. Тюремщик ощупал его взглядом с ног до головы, словно искал малейшую примету, которая могла бы выдать в пришельце заговорщика.
— Кто ты такой? — спросил наконец Дюпелетье.
— Жак Левре, патриот, марселец. — Виконт протянул тюремщику свою «карточку безопасности».
Тот долго изучал документ, сверяя внешность Левре с описанием в карточке.
— Что тебе здесь нужно, гражданин Левре? — процедил он, возвращая карточку владельцу.
— Я хочу пройти в Зал мертвых, — решительно заявил Арман.
— А пропуск у тебя есть?
— Нет.
— Тогда ты, гражданин Левре, пришел не по адресу, — криво усмехнулся Дюпелетье. — Тебе для начала надо сходить к секретарю дворца и выписать пропуск.
— Это займет слишком много времени, — нетерпеливо возразил виконт.
— Увы, я ничем не могу тебе помочь, — и тюремщик жестом дал ему понять, что разговор окончен.
— Нет, Дю Пелетье, ты мне поможешь, — твердо сказал Арман, понизив голос и отменив марсельский выговор.
Он подошел к тюремщику почти вплотную и, скрестив указательный и средний пальцы правой руки, коснулся ими правой мочки уха. При виде масонского приветствия у Дюпелетье затряслась нижняя губа, он стал тяжело дышать и мгновенно покрылся потом. Он прекрасно понимал — если граждане революционеры прознают о его принадлежности к масонской ложе, тогда он немедленно попадет в списки «подозрительных» и первым делом лишится своего тепленького местечка, а там и до эшафота рукой подать.
— Чего вы от меня хотите, сударь? — прошептал он, еле выдавливая слова.
— В Зале мертвых моя дочь. Я должен пройти к ней, — коротко объяснил де Гранси.
— Вы не понимаете, о чем просите. Там двадцать человек охраны и без пропуска вас не впустят.
— Тогда ты меня проведешь, — решительно заявил виконт.
— Даже если я вас проведу, обратно вы уже не выйдете и отправитесь прямо на эшафот! — скороговоркой прошептал тюремщик. По его жирному лицу струились капли пота. Он был сам не свой от ужаса.
— У меня нет выбора, Дю Пелетье. Я должен увидеть дочь. Думаю, на моем месте ты поступил бы точно так же.
Дюпелетье на мгновение задумался.
— Хорошо, я вам помогу. Только вы, со своей стороны, поклянитесь, что все останется в тайне.
Виконт поднял скрещенные пальцы:
— Клянусь.
Тюремщик отпер один из ящиков письменного стола и, достав оттуда сложенную бумагу, протянул ее де Гранси. Это был пропуск в Зал мертвых, выданный на имя некоего гражданина Жерара Тома и подписанный секретарем тюрьмы Консьержери. В обязанности Дюпелетье входило уничтожение использованных пропусков, но этот он почему-то сохранил. Возможно, собирался его кому-нибудь продать, хотя это могло стоить ему головы. Так или иначе, виконт был теперь в безопасности. Однако он не торопился уходить.
— Послушай, дружище, — обратился он к тюремщику совсем уже по-приятельски, — если у тебя есть пропуск для «гражданина», то, возможно, отыщется бумага и для «гражданки»?
— Вы с ума сошли! — зашипел на него Дюпелетье, тут же сообразив, куда тот клонит. — Хотите сделать меня соучастником преступления? Ваша дочь приговорена…
— Клянусь, друг мой, если нас поймают, я даже под пытками не назову твоего имени.
Дюпелетье колебался.
— Должно быть, она уже острижена, — рассуждал он вслух. — Первый же охранник заподозрит неладное.
— Я успею уничтожить пропуска, — заверил его де Гранси.
— Каким образом?
— Я их съем.
Фанатичная решимость, с которой виконт произнес эти слова, произвела на тюремщика должное впечатление и, по-видимому, окончательно разрушила все его колебания. Тот снова открыл заветный ящик и, порывшись в нем, нашел пропуск на имя гражданки Селестины Малабрю.
Де Гранси беспрепятственно дошел до Зала мертвых, не вызвав подозрения ни у одного из жандармов. Открыв страшную дверь, он замер на пороге.
Картина, представшая перед ним, оказалась столь же ужасающей, сколь безнадежной. Обширный, плохо освещенный зал был переполнен людьми, каждый из которых готовился к смерти в ближайшие часы. Давно наступило утро, но в этом помещении без окон царила вечная ночь. Сальные свечи тускло мерцали в спертой духоте. Куда бы ни взглянул виконт, всюду виднелись бледные, осунувшиеся лица, уже отмеченные печатью смерти. Кто-то молился, судорожно перебирая четки, кто-то писал последние письма или прощался с родными, которых тоже вскоре ждала гибель. Под влажными каменными сводами зала блуждало эхо многих голосов, перемешанных и приглушенных. Время от времени ровный гул нарушался чьим-то отчаянным вскриком. Это мать оплакивала разлуку со своим сыном, жена прощалась с мужем или дочь провожала на гильотину отца…
Он сразу увидел Мадлен. Та сидела неподалеку на скамье, рядом с незнакомым юношей. Он держал в своих ладонях ее руку и улыбался, явно стремясь подбодрить подругу. Эта улыбка, удивительно ясная, резко контрастировала со сценами отчаяния, окружавшими молодых людей. Те же смотрели в глаза друг другу с таким обожанием, будто им и горя было мало. Оба были уже острижены. Этот унизительный и страшный ритуал сводил с ума некоторых приговоренных, отнимая у них последнюю тень надежды на спасение. Но эти двое вели себя так, будто не ведали о том, что сотворили с ними грубые руки палачей.
Виконт направился к дочери, терзаясь внезапно нахлынувшей ревностью. «Так англичанин и впрямь существует!»
— Отец! — вскрикнула девушка, заметив его приближение, и бросилась ему в объятья. — Простите, простите меня! — шептала она, заливаясь слезами. — Я не хотела причинять горя ни вам, ни дедушке…
— Послушай, девочка моя, — встряхнул он ее за плечи, — у нас нет времени для объяснений. Мы должны бежать!
— Бежать? — Ее глаза расширились от ужаса.
— У меня есть пропуск, по которому ты можешь отсюда выйти. Вот только волосы… — вспомнил он предупреждение Дюпелетье. — Надо чем-то их укрыть…
Виконт огляделся по сторонам, рассчитывая выпросить у кого-нибудь платок или накидку, и тут же обнаружил у стены груду брошенных вещей. Сперва он решил, что их оставляли в зале те, кто уходил на гильотину, но, присмотревшись, с ужасом убедился, что эти тряпки были испачканы кровью. Сюда приносили вещи, снятые с обезглавленных трупов людей, которые час назад ушли отсюда живыми…
