— Какой пропуск?
— Вы человек военный, господин Шико, и хорошо знаете, что такое пропуск, не так ли? Вы же понимаете, что из такого города, как Нерак, не выходят без пропуска.
— А кем он должен быть подписан?
— Самим королем. Если вас послал король, он уж наверно не забыл дать вам пропуск.
— Вы, значит, сомневаетесь в том, что меня послал король? — спросил Шико. Гнев пробуждал в нем недобрые мысли — заколоть офицера, привратника и бежать через раскрытые уже ворота, не посчитавшись с тем, что вдогонку ему пошлют сотню выстрелов.
— Я ни в чем не сомневаюсь, господин Шико, но раз король дал вам поручение…
— Собственнолично, сударь!
— Мне придется, следовательно, предъявить утром пропуск господину губернатору.
— А кто здесь губернатор? — спросил Шико.
— Господин де Морне, который шутить не любит, господин Шико. И если я не выполню данного мне приказа, он просто-напросто велит меня расстрелять.
Шико начал было с недоброй улыбкой поглаживать рукоять шпаги, но, обернувшись, заметил, что в воротах остановился отряд, несомненно находившийся тут для того, чтобы помешать ему уйти, даже если бы он убил офицера, часового и привратника.
Он пошел той же дорогой обратно, но мучения его на этом не кончились.
Он встретил прево, который сказал ему:
— Ого, господин Шико, вы уже выполнили королевское поручение? Чудеса!
Дальше за углом его схватил за руку офицер со словами:
— Добрый вечер, господин Шико! Как та дама, о которой вы говорили?.. Довольны вы Нераком, господин Шико?
Наконец, часовой, стоявший на том же месте у стены дворца, пустил в него последний заряд:
— Клянусь богом, господин Шико, портной плохо починил вам одежду: вы, прости господи, еще оборваннее, чем раньше.
Шико на этот раз не пожелал лезть в окно. Он уселся подле двери и сделал вид, что заснул. Но случайно или, вернее, из милосердия дверь приоткрыли, и Шико вернулся во дворец.
Его смущенный вид тронул пажа, все еще находившегося на своем посту.
— Дорогой господин Шико, — сказал он ему, — хотите, я открою вам, в чем тут секрет?
— Открой, змееныш, открой, — прошептал Шико.
— Ну так знайте: король вас так полюбил, что не пожелал с вами расстаться.
— Ты это знал, разбойник, и не предупредил меня!
— О, господин Шико, разве я мог? Это же государственная тайна.
— Но я тебе заплатил, негодник!
— Тайна-то, наверно, стоила дороже десяти пистолей, согласитесь сами, дорогой господин Шико.
Шико вошел в свою комнату и со злости уснул.
XXI. Обер-егермейстер короля Наваррского
Генрих, не имевший тех оснований спокойно спать, какие были у Шико, вовсе не сомкнул глаз. Проработав около часу с Морне и отдав необходимые распоряжения насчет охоты, он поднялся к Шико, улыбаясь свойственной ему насмешливой улыбкой.
Король приказал отпереть дверь и, подойдя к постели, принялся расталкивать спящего, приговаривая:
— Эй, эй, куманек, вставай, уже два часа утра!
— Черт возьми! — пробурчал Шико. — Государь, вы зовете меня кумом, уж не принимаете ли вы меня за герцога де Гиза?
В самом деле, говоря о герцоге Гизе, Генрих обычно называл его кумом.
— Я принимаю тебя за своего друга, — ответил король.
— И меня, посла, вы держите в плену! Государь, вы попираете принципы международного права!
Генрих рассмеялся. Шико, человек остроумный, не мог не посмеяться вместе с ним.
— Ты и впрямь сумасшедший! Какого дьявола ты хотел удрать отсюда? Разве с тобой плохо обходятся?
— Слишком хорошо, тысяча чертей! Я чувствую себя, словно гусь, которого откармливают в птичнике. Но мне подрезали крылья, передо мной запирают двери.
— Шико, сыночек, — сказал Генрих, качая головой, — ты недостаточно жирен для моего стола!
— Эге-ге! Вижу, государь, вы очень уж веселы нынче, — молвил Шико, приподымаясь. — Вы получили хорошие вести?
— Ведь я еду на охоту, а когда мне предстоит охотиться, я всегда бываю весел. Ну, вставай, вставай, куманек!
— Как, государь! Вы берете меня с собой?
— Ты будешь моим летописцем, Шико!
— Я буду вести счет выстрелам?
— Вот именно!
Шико покачал головой.
— Что это на тебя нашло? — спросил король.
— Такая веселость всегда внушает мне опасения.
— Полно!
— Да, это как солнце: когда оно…
— То, стало быть…
— Стало быть, дождь, гром и молния не за горами.
С улыбкой поглаживая бороду, Генрих ответил:
— Если будет гроза, Шико, плащ у меня широкий, я тебя укрою.
С этими словами он направился в прихожую, а Шико начал одеваться, что-то бормоча себе под нос.
— Подать мне коня, — вскричал король, — и сказать господину де Морне, что я готов!
— Вот оно что! Господин де Морне — обер-егермейстер этой охоты? — спросил Шико.
— Господин де Морне — у нас все, Шико, — объяснил Генрих. — Король Наваррский так беден, что делить придворные должности ему не по карману. У меня один человек на все дела!
XXII. О том, как в Наварре охотились на волков
Бросив беглый взгляд на приготовления к отъезду, Шико вполголоса сказал себе, что охота короля Генриха Наваррского отнюдь не отличается той пышностью, какою славились охоты короля Генриха Французского.
Вся свита его величества состояла из двенадцати — пятнадцати придворных, среди которых Шико увидел и виконта де Тюренна.
Почти все эти господа явились не в охотничьих костюмах, а в шлемах и латах, что побудило Шико спросить, не обзавелись ли гасконские волки мушкетами и артиллерией.
Генрих услыхал этот вопрос, хотя и обращенный не прямо к нему; подойдя к Шико, он коснулся его плеча и сказал:
— Нет, сынок, гасконские волки не обзавелись ни артиллерией, ни мушкетами; однако это опасные звери, у них острые зубы и когти, и они завлекают охотников в такие дебри, где легко разодрать одежду, латы же всегда останутся целехоньки.
— Это, конечно, объяснение, — проворчал Шико, — но не очень убедительное.
