Затем, вспомнив дни томительного ожидания и бессонницы, проведенные перед домом, где были глухи к его мольбам, он подумал, что, пожалуй, его положение сейчас лучше, чем в Париже, ибо теперь он порою видел ее, слышал любимый голос. И Анри улегся под ивами, склонившими над домиком свои раскидистые ветви; с неописуемой грустью внимал он журчанью воды, струившейся рядом с ним.
Вдруг он встрепенулся: порыв северного ветра донес до него грохот пушечных залпов.
«Я опоздал — штурм Антверпена начался», — с тревогой подумал он.
Первым побуждением Анри было вскочить, сесть на коня и помчаться туда, откуда доносился гул битвы. Но это значило расстаться с Дианой и умереть, не разрешив своих сомнений.
Если бы их пути не скрестились, Анри неуклонно продолжал бы идти к своей цели, не оглядываясь назад, не вздыхая о прошлом, не сожалея о будущем, но неожиданная встреча пробудила в нем сомнения, а вместе с ними — нерешительность. Он остался.
Два часа пролежал он, чутко прислушиваясь к дальней пальбе и с недоумением спрашивая себя, что могут означать мощные залпы, которые время от времени покрывали все другие.
Он был далек от мысли, что они означают гибель судов его брата, взорванных неприятелем. Наконец, около двух часов пополуночи, гул стал затихать; к половине третьего наступила полная тишина.
«В этот час, — говорил себе дю Бушаж, — Антверпен уже взят, мой брат победил; за Антверпеном последует Гент, за Гентом — Брюгге, и мне вскоре представится случай доблестно умереть. Но перед смертью я хочу узнать, во имя чего эта женщина едет во французский лагерь».
Дю Бушажа одолела дремота, против которой на исходе ночи воля человека бессильна, но вдруг его лошадь, пасшаяся неподалеку, начала прядать ушами и тревожно заржала.
Анри открыл глаза.
Лошадь вдыхала ветер, с рассветом круто переменившийся и дувший теперь с юго-востока.
— Что с тобой, верный мой товарищ? — спросил молодой человек, вскочив на ноги и ласково потрепав коня по шее.
Казалось, животное поняло его слова: словно силясь ответить своему хозяину, оно внезапным порывистым движением повернулось в сторону Льера и, раздув ноздри, стало напряженно прислушиваться.
— Так, так! — вполголоса молвил Анри. — По-видимому, дело серьезнее, чем я думал; наверно, где-нибудь бродят волки, они ведь всегда следуют за войсками и пожирают трупы.
Лошадь заржала, опустила голову и хотела было ринуться на запад, но Анри успел схватить ее за уздечку и остановить.
Однако минуту спустя он услышал то, что до него своим чутким слухом уловила лошадь.
Неумолчный шум, подобный шуму ветра, казалось, несся отовсюду.
«Что же это? — спрашивал себя Анри. — Ветер? Нет, не ветер. Быть может, это поступь огромной армии? Нет, нет, тогда я различил бы шум шагов, звон оружия, гул голосов».
Все нарастая, шум превратился в непрестанный грозный рокот, словно где-то вдали по булыжной мостовой везли тысячи пушек.
Такое предположение возникло у Анри, но тут же было им отвергнуто.
«Может быть, — сказал он себе, — в этих местах нет мощеных дорог, да и во всей армии не найдется тысячи пушек!»
Шум приближался; Анри пустил лошадь галопом и въехал на ближайший пригорок.
— Что я вижу! — воскликнул он, взобравшись наверх.
То, что он увидел, лошадь почуяла раньше его. На горизонте, от края до края, расстилалась ровная, тускло-белая полоса, ширившаяся, словно непрерывно развертывающийся кусок ткани.
Молодой человек все еще не мог разобраться в этом странном явлении, как вдруг, снова устремив взгляд на место, недавно им покинутое, он увидел, что луг залит водой, а ручей выступил из берегов и без видимой причины затопляет заросли тростника, каких-нибудь четверть часа назад отчетливо видные на обоих берегах.
Вода медленно подступала к домику.
— Несчастный я глупец! — воскликнул Анри. — Как я сразу не догадался: это вода! Фламандцы прорвали плотины!
Он бросился к домику и принялся колотить в дверь.
крича:
— Откройте, откройте!
Никто не отозвался.
— Откройте, Реми! — еще громче закричал молодой человек, от ужаса теряя самообладание. — Это я, Анри дю Бушаж! Откройте!
— О! Вам незачем называть себя, граф, — ответил Реми, — я давно узнал вас; но предупреждаю: если вы взломаете дверь, вы найдете за ней меня с пистолетом в руке.
— Стало быть, ты не хочешь понять меня, безумец! — с отчаянием в голосе завопил Анри. — Вода! Вода! Вода!
— Не рассказывайте небылиц, граф! Повторяю: вы войдете сюда только через мой труп.
— Ну что ж, я перешагну через него! — крикнул Анри. — Во имя спасения твоего и твоей госпожи, открой мне!
— Нет!
Молодой человек оглянулся вокруг и увидел увесистый камень, подобный тем, которые, как повествует Гомер, швырял в своих врагов Аякс Теламонид; он схватил этот камень, высоко поднял его над головой и с размаху кинул в дверь — она разлетелась в щепы.
В ту же минуту мимо ушей Анри, не задев его, прожужжала пуля.
Анри бросился на слугу.
Тот выстрелил второй раз, но пистолет дал осечку.
— Да разве ты не видишь, одержимый, что я безоружен! — воскликнул Анри. — Так перестань же защищаться! Смотри, смотри, что происходит вокруг!
Он потащил Реми к окну и ударом кулака высадил раму.
Он указал слуге Дианы на бескрайнюю гладь, белевшую на горизонте и с глухим шумом, словно несметное войско, придвигавшуюся все ближе и ближе.
— Вода! — прошептал Реми.
— Да, вода, вода! — воскликнул Анри. — Она все затопляет. Смотри, что творится здесь: речка вышла из берегов. Еще пять минут, и отсюда уже нельзя будет выбраться!
— Сударыня! — крикнул Реми. — Сударыня!
— Не кричи, Реми, не теряй присутствия духа. Седлай лошадь, живо, живо!
«Он ее любит, — сказал себе Реми, — он ее спасет».
Реми поспешил на конюшню, Анри взбежал по лестнице на второй этаж.
На зов Реми Диана отворила дверь.
Дю Бушаж взял ее на руки, словно ребенка. Но она, вообразив, что стала жертвой измены, отбивалась изо всех сил.
— Скажи ей, — крикнул Анри, — скажи, наконец, что я хочу ее спасти!
Реми услышал возглас Анри в ту минуту, когда, оседлав обеих лошадей, подводил их к домику.
— Да, да! — подтвердил он. — Да, сударыня, он вас спасает! В путь! В путь!
