На дворе стояла тишина – зима, сугробы, сосны до небес и
Большая Медведица, навалившаяся на верхушки увесистым боком.
Лиза посмотрела на Медведицу, а Медведица на нее.
– Хорошо тебе, – сказала ей Лиза громко. – Ты высоко.
И пошла по дорожке к дому Белоключевского. Она шла не
слишком быстро и не слишком медленно и ничего не боялась.
Даже протаявшей от крови ямки в белом снегу она в этот
момент не боялась.
Дойдя до высокого и узкого дома, похожего на жилище
сумасшедшего ирландского фермера, она поудобнее перехватила ружье и потянула
дверь. Конечно, дверь была не заперта. В доме разговаривали, и это ее удивило.
Лиза думала, что там не разговаривают, а убивают, и именно к тому она была
готова. Меньше всего она ожидала услышать разговоры. Ружье оттягивало руку.
Может, ничего и не происходит? Может, она все придумала?
Может, она думала не так? Может, кто-то зашел в гости?
Нет, веско сказало ей ружье. Нет. Не расслабляйся. Ты все
думала правильно. Он поговорил бы с тобой по телефону, если бы это были просто
гости. Он не стал бы запирать тебя дома, если бы не был уверен, что сегодня
кто-то придет, чтобы убить его. И фонарь погас!..
Палец лег на курок.
Голоса слышались издалека, и она пошла на звук, осторожно и
тихо, стараясь, чтобы унты не скрипели, и заглядывая во все комнаты.
В комнатах было темно. В них плясала и корчилась сумасшедшая
луна, ставшая особенно яркой после того, как погас фонарь.
Они разговаривали в большой комнате, из которой ночью Дима
выбросил пропитанный зловонной химией ковер.
Какое чудесное имя – Дима. Если у нее родится сын, она
непременно назовет его Димой. Как отца. А звать они его станут Митькой, чтобы
не путаться.
Она дошла до двери и замерла, прислушиваясь.
Что-то произошло с ее слухом – он стал острым, как у дикого
лесного зверя. Она слышала, кажется, как все еще продолжает капать вода в ее
оставшемся нараспашку доме.
– Я имею право знать, – негромко сказал Белоключевский. – Я
же все понял.
– Что ты понял? – Во втором голосе, показавшемся ей странно
знакомым, прозвучала насмешка.
Лиза выглянула и опять спряталась, как заправский хищник.
– Сигареты, – сказал Белоключевский. – Я нашел место, где
стояла машина, там валялись окурки. Я их подобрал.
– Окурки не в счет.
– В счет. У тебя в кабинете я взял твои окурки. Ты держишь
фильтр в зубах, они все прокушены. Показать?
И он похлопал себя по карману.
Лиза удивилась. В кабинете? В каком кабинете?
– Нет, – отказался гость. – Я тебе верю. А еще?
– Телефон, – ответил Белоключевский. – Лиза попросила тебя
положить трубку, когда разговаривала по телефону из приемной. Ты положил.
– Ну и что?
– Ты закручиваешь шнур вокруг аппарата, – объяснил Белоключевский
устало. – Когда ты ночью пришел во второй раз, ты проверял телефон – ты
отключил его от розетки. Вот этот, – и он кивнул на тумбочку с высокими
изогнутыми ножками. – Я никогда не закручиваю шнур, это совсем… не мое
движение. У Лизы в кабинете ты положил трубку точно так же.
– Молодец, – похвалил второй. – А я старею.
– Нет, – возразил Белоключевский, словно утешая его, –
просто так все совпало. Я никогда в жизни никого бы не нашел по этим… приметам,
если бы не встретился с тобой.
– Я удивился, – признался гость.
– Ты не смог этого скрыть как следует, – укорил
Белоключевский. – Я же видел. Я все-таки уже… большой мальчик. Теперь твоя
очередь. Ты обещал сказать мне, в чем дело.
– Я ничего тебе не обещал. За тебя хорошо заплатили, но я не
был готов к тому, что ты знаком с Лизой. Теперь мне придется убить и ее. Я
охотник, а она чуть было меня не подстрелила.
– Я ничего ей не сказал, – возразил Белоключевский. – Не за
что ее убивать.
– Да мне все равно, есть за что или нет! Я просто должен. И
ты тут ни при чем, неважно, рассказал ты ей или нет! Она знает, что я собирался
вечером сюда, в живых ее оставлять нельзя. Я застрелю тебя, а потом ее. Если
получится, все будет так, словно ты ее убил, а потом застрелился сам. Пистолет
я оставлю рядом. Мне придется стрелять тебе в голову, так что не дергайся
особенно. Не усложняй мне работу.
– Зачем бы мне ее убивать? Как это объяснят?
– Да кто тебя знает! Ты все потерял, ты никто, ты не
справился. Нашел бабу, переспал с ней, а потом убил. С собой забрал, потому что
одному тебе помирать было страшно. Да это и неважно. Это так, инсценировка. Ну,
поверят менты, хорошо, а не поверят, и черт с ними. На меня все равно никогда
не выйдут.
– Это точно, – согласился Белоключевский.
Лиза вдруг поняла, что он тянет время. Поняла так ясно, как
будто это было написано на плакате перед ее глазами.
Как он сегодня сказал про плакаты?..
Ах нет, не про плакаты. Про стикеры и постеры. Лобстеры.
Быстрым движением она подняла ружье, уперлась прикладом в
плечо и прицелилась.
Нет, в голову она стрелять не станет. Еще промахнется. Она
будет стрелять в грудь или куда придется. И она перевела ствол пониже.
– Кто меня заказал? – спросил Белоключевский. – И зачем? Я
никому не нужен.
– Видно, нужен.
– Кто заказал?
– А тебе не все равно? – Нет. Собеседник помолчал.
– Моя жена, – сказал Белоключевский. – Я знаю.
– Откуда?
– Она звонила, когда я был у тебя в кабинете. Номер
определился, и я взял трубку. Она думала, что говорит с тобой, а это был я.
Голос я узнал.
– Иди ты! – весело сказал собеседник. – Ну, с тобой приятно
иметь дело, мужик. А я телефончик-то проверил, и вроде не звонил никто.
– Я стер номер. Я же не дурак. Только думал, что ты приедешь
позже.
– Приготовиться не успел?
– Не успел.
– Я все равно убил бы тебя, – сказал собеседник, – даже если
бы ты приготовился. Так что без приготовлений гораздо лучше. Быстрее и чище. Я
не люблю долгой возни.
– Зачем она меня заказала?
– Да какая тебе теперь разница! Лиза поняла, что время
вышло.
Она шагнула в освещенный проем – щека удобно лежала на
холодном стволе, и пальцу тоже было очень удобно на курке.
