– Я не знаю.
– Как она оказалась в гараже?
– Я тебе уже говорил. Ты привезла ее в своей машине. Никаких
других вариантов нет.
– Каким способом ее убили?
– Не знаю.
– И зачем?! Зачем ее убили?!
– Это самое главное, чего я не знаю. Но повторяю еще раз.
Лиза, тот, кто пытался убить нас, не имеет никакого отношения к смерти твоей
сотрудницы. Ее он точно не убивал. Хотя очень странно, что все сошлось в одной
точке.
– В какой?
– В твоей конторе.
– При чем здесь моя контора?!
– Я думаю, что как раз именно контора ни при чем.
– Дима!
Он притормозил и помигал, съезжая со МКАД в сторону Рощина.
Вот и пост ГАИ, с которого бабушка вернула шестнадцатилетнего Белоключевского,
когда он ехал покорять сердце Даши или Маши, сейчас уже точно не вспомнить.
Теперь уже близко, рукой подать.
– Я отведу тебя домой, – сказал Белоключевский каким-то
странным тоном, ранее Лизой не слыханным.
Из этого тона следовало все, что она когда-то читала о нем в
газетах и видела по телевизору.
Он олигарх, богач, умница и делец, каких свет не рождал.
Его сделки с самыми знаменитыми нефтяными корпорациями то
сотрясали, то, наоборот, успокаивали мировые фондовые биржи. «Шелл» давал
кредиты российским предпринимателям только под поручительство Белоключевского,
а «Де Бирс» долго интриговал, чтобы именно он подписал контракт на добычу
якутских алмазов, и остался ни с чем – победить олигарха на уровне интриг было
невозможно. Он то сдерживал, то отпускал цены на нефть и позволял ОПЕК думать,
что это именно ОПЕК диктует цены. Американский президент встречался с ним во
время официального визита в Россию. Их было всего трое, русских, допущенных до
«первого» американца – Тимофей Кольцов, Ахмет Баширов и Дмитрий Белоключевский,
и ни один из них потом не сделал ни одного заявления для прессы. Каждый в свое
время вяло промямлил, что встреча прошла в деловой, но дружественной
обстановке, и только.
Его стиль жизни пытались копировать бизнесменчики помельче и
поуже, потому что именно он и был тем, что называется «гордостью отечества», –
молод, хорошо образован, очень богат, деловит и умен. Его благополучно миновали
малиновые пиджаки и зауженные брюки из блестящей ткани, а также перстни с
бриллиантами и рубашки с воротником-стойкой. Он одевался в Лондоне и был
консервативен от макушки до шнурков на ботинках. Он охотно общался с прессой,
казался совершенно открытым и доступным, но почему-то всегда чудилось, что он
смеется над журналистами и над теми, для кого предназначены его интервью. За
этот его тон, которому невозможно научиться, за легкую насмешку в черных
прищуренных глазах те самые бизнесменчики готовы были отдать полжизни. Но
угнаться за ним было невозможно. Твидовые пиджаки, гольф и «Мэйбах», подаренный
жене вместо банального «Мерседеса», как будто стеной отделяли его от всех
остальных «самых богатых». Его шашни с самыми сказочными красотками мира
обсуждались серьезными и именитыми журналистами в их серьезных и знаменитых
программах – тоже абсолютно серьезно. Репортажи с его свадьбы – очевидно, номер
два, если третьей женой должна стать Лиза! – занимали первые полосы всех
глянцевых журналов. Репортеры и особенно репортерши взахлеб описывали наряд
невесты, оценивали количество и стоимость каратов, а также количество и
стоимость гостей. До покупки футбольных клубов и теннисистов с мировым именем
он никогда не снисходил, но однажды купил на аукционе в Лондоне и подарил
Русскому музею коллекцию картин стоимостью в несколько миллионов фунтов
стерлингов.
А потом его посадили и разорили. Причем разоряли, именно
когда сидел, – останься он на свободе, ничего с ним поделать было бы нельзя,
только убить, а убить его тогда все-таки не решились.
Лиза как-то обо всем этом подзабыла и вспомнила только
теперь, когда он сказал этим самым тоном «я отведу тебя домой».
– Я отведу тебя домой, и ты останешься там, что бы ни
случилось. Сначала я все осмотрю, потом запру тебя и ключ заберу с собой. А
потом я за тобой приду. Поняла?
– Дима, я не хочу оставаться одна! Я боюсь одна!
– Нет. Это ненадолго. Потом я приду и заберу тебя. Машина
свернула в лес – как раз в том месте, где, если пойти направо, придешь в
лесничество, к Кузьмичу.
– Ты не знаешь, как зовут нынешнего лесника? – вдруг спросил
Белоключевский, которому это показалось очень важным.
– Знаю, – уверенно ответила Лиза, – Кузьмич. То есть это
отчество у него такое, а как его зовут, я не знаю. Он нам в прошлом году елку
привозил. Ему лет сто, наверное, может, сто пятьдесят. А что?
Белоключевский был очень рад, что лесника зовут Кузьмич,
просто счастлив.
Все будет хорошо, если лесника по-прежнему зовут Кузьмич и
ему сто пятьдесят лет. По-другому и быть не должно.
– У тебя есть телефон, и ты можешь звонить хоть каждые пять
минут, – сказал Белоключевский. – Хочешь звонить мне каждые пять минут?
Дело было абсолютно безнадежным именно из-за того, что она
секунду назад вспомнила из его биографии, она очень хорошо это понимала, но все
же проскулила, очень жалобно:
– А можно я тобой? – Нет.
Сказано это было так, что больше настаивать она не стала.
Зачем?..
– А Макс? Он приедет, и что я ему скажу?
– К тому времени я уже за тобой приду, и мы поговорим
вместе. Ты только должна пообещать мне, что ни за что не выйдешь из дома.
– Я? – удивилась Лиза. – Пообещать?! Вот странно.
В ценах на нефть и в большом бизнесе он все понимал, а в
женщинах, видимо, не особенно. Если бы он попросил ее поклясться в верности до
гроба или вечной любви без конца и без краю, она поклялась бы и непременно
сдержала слово – это же так легко выполнить!..
Пообещать оставаться дома, когда он улаживал бы свои
«мужские дела», тоже очень просто. Но кто сказал, что она выполнит это
обещание?!
– Повторяй за мной: клянусь тебе, что не выйду из дома, пока
ты за мной не придешь.
– Я ни за что не выйду из дома, пока ты за мной не придешь.
– Честное слово, – подсказал Белоключевский.
– Честное слово, – глядя на него очень правдиво, проговорила
Лиза. – Так сойдет?
– Сойдет, – согласился Белоключевский. Видимо, с нефтью дела
в его жизни обстояли все-таки лучше, чем с женщинами!
Они заехали в их общий гараж – она быстро отвернулась, когда
увидела в калитке дырки от пуль, – и гуськом по тропинке двинулись в сторону
Лизиного дома.
