– Нет, спасибо.
Ему казалось, что Громов обо всем догадался и теперь играет
с ним в какую-то игру, правила которой неизвестны Белоключевскому.
– Телефон у меня звонил, не слышали? Белоключевский
посмотрел ему в глаза. В конце концов, теперь уже все неважно. В конце концов,
теперь только – кто кого.
– Нет, – сказал он беспечно. – Не слышал. Я не прислушивался,
у меня голова болит.
– Ну понятно, – согласился Громов. – А то я на свидание
собрался, старый козел.
– Повезло вам, – весело ответил Белоключевский. – Свидание у
вас! А я вот домой собираюсь. Спать. Всю ночь не спал, Лиза, наверное,
рассказала. И на свидания меня никто не приглашает.
– Все впереди, – неопределенно произнес Громов, видимо,
озадаченный его весельем. Если бы не глаза, ничего особенного не было в нем,
ничего настораживающего. А может, Белоключевский придумал про глаза?..
На пороге своей приемной показалась Лиза, вид у нее был
недовольный.
– Дяденьки, – сказала она Белоключевскому и Громову, – что
это тут у вас? Сепаратные переговоры? Дим, почему ты сидишь? Или тебе
неинтересно?! Макс, я еще не договорила! Куда ты подевался?
– Они просто хотят все решить без нас, – из-за ее плеча
выпалила Дунька. – Это у них так принято, у мужиков. Все равно мы безмозглые
курицы и помочь им ничем не сможем. Это они так думают!
Громов заулыбался, раскинул руки, подошел и обнял Лизу, чуть
не оторвав ее от пола. Белоключевский вдруг так испугался, что вскочил с
кресла, сделал два торопливых шага и остановился, понимая, что делает что-то не
то.
– Никак не могу решить, – провозгласил Громов, – на которой
из них мне жениться, на той или на этой. Как вы думаете? На которой лучше?
«Сейчас я его убью, – подумал Белоключевский отчетливо. –
Прямо здесь. Не будет никакой дуэли, что за чертовщина! Я убью его, и все.
Будет победа. Или беда?..»
– Дим, – сказала Лиза, – у тебя какой-то странный вид. Ты
что? Заболел?
– Простыл, наверное, – пробормотал Белоключевский
непослушными деревянными губами. – Вчера. Температура поднимается.
– Тогда надо уезжать, – озабоченно заявила Лиза, поцеловала
Громова в щеку и решительно направилась к Белоключевскому. – Сейчас Макс скажет
нам, что мы должны делать и какие правила безопасности соблюдать, и мы поедем.
Да, Дим?
– Да, – согласился Белоключевский.
Дунька выскочила из машины, добежала до подъезда и помахала
рукой, чтобы сестра и ее бывший олигарх и нынешний бойфренд видели, что с ней
все в порядке.
Фары мигнули – бывший олигарх сигнализировал, что они
уезжают.
Дунька еще постояла на крылечке, провожая глазами громадный
черный джип. Потом его закрыл еще какой-то выезжавший со двора автомобиль,
подозрительно похожий на машину ее свекрови, но что Фио-не делать в Дунькином
дворе в такой поздний час!
«Может, все-таки у него есть деньги, – подумала она
мечтательно. – Вон какой джип! Может, не все у него отобрали? Вот бы хорошо
пристроить сестру замуж за мужика с деньгами!»
Дунька была очень практичной – вернее, считала себя таковой,
– и очень это в себе любила.
Этот, кажется, ничего, подходит. Она уж было решила, что
придется сидеть на яблоне с кинжалом в зубах, чтобы отвадить его от сестрицы,
но, похоже, все обойдется. Не придется на яблоне сидеть.
Только бы ничего не случилось. Только бы ничего страшного не
произошло.
Громов, которому она верила абсолютно, сказал, что сегодня
ничего не будет – слишком опасно, даже для такого неуемного киллера, каким
оказался тот, что стрелял в Лизу и Белоключевского. Кроме того, он пообещал,
что заедет на дачу и оценит оперативную обстановку. Кажется, именно так он и
выразился – «оперативную обстановку». В этом была надежда. Макс не из тех, кто
бросает своих в беде.
Да и Белоключевский не промах – все-таки он дважды не дал
себя убить. Впрочем, насколько Дунька поняла, во второй раз убить его не
позволила ее сестра.
Дунька правильно ее воспитала. Из нее получился настоящий
боец – в прямом смысле этого слова.
Она набрала на домофоне код и, позевывая, стала дожидаться
лифта. Супруга, скорее всего, дома нет. Впрочем, может, и есть – все-таки утром
он был в плохом состоянии и вполне мог засесть дома зализывать раны.
И как только она вспомнила про Вадима, с нее мигом слетел
весь сон.
Как она могла позабыть?! Утешившись тем, что теперь все
проблемы сестры возьмет на себя начальник ее службы безопасности, она
совершенно упустила из виду Вадима, Александру, несостоявшуюся женщину его
жизни, листочек с адресом и всю остальную ерунду, которая произошла сегодня!
Они так и не поговорили о том, зачем Вадим мог приезжать в
Рощино – ведь Белоключевский установил это совершенно точно.
Откуда у мужа рана на боку? Зачем Александре Лизин рощинский
адрес? Что такого удивительного увидел Белоключевский на стене галереи среди
старых плакатов и фотографий?!
Лифт легонько толкнулся в пол и распахнул чистые стеклянные
двери. Дунька задумчиво вошла.
Она ничего не боится – и уж точно не боится своего
непутевого и слабого муженька. Если Вадим дома, она сейчас же все выяснит.
Она заставит его сказать, где он получил свою дурацкую, как
в пьесе, рану, и зачем его носило в Рощино, и что вообще означает вся эта
чертовщина!
Она выскочила из лифта, попутно шаря в сумочке в поисках
ключей, которые, конечно же, куда-то подевались.
Вытащив в очередной раз ключи от машины, потом от
родительской квартиры и еще какие-то ключи, невесть как попавшие к ней в
сумочку, Дунька топнула ногой. Да куда же они делись, черт их побери, совсем!..
Она шарила довольно долго, а потом позвонила, думая, что,
если Вадим дома, он откроет ей дверь.
Кто-то снизу вызвал лифт, и он уехал – в стеклянной шахте
медленно проползли толстенные канаты, – стукнули створки, и все опять затихло.
Никто не открывал. Дунька проводила лифт глазами и
продолжила свои изыскания, которые опять не увенчались успехом.
Может, она ключи в машине оставила? Вот будет красота! Куда
она денется, когда ее машина непонятно где! На ней она доехала бы к родителям
или в Рощино – кстати, это замечательная мысль, поехать в Рощино! Почему она
сразу не сообразила?! Тем более когда там все – и сестра, и Громов, и даже этот
бывший олигарх, оказавшийся довольно… милым.
Она опять позвонила, до крайности раздраженная и несколько
растерянная, и тут дверь открылась.
