Шоколад. Поцелуй. Победа.
Хорошо бы остаться в живых.
На столе лежали какие-то бумаги, довольно беспорядочно, и
сверху детективчик Антона Леонтьева, страницами вниз, и стояла кружка с
холодным кофе, и пепельница с окурками «Данхилла».
Телефон. Шнур. Ну да, все правильно. Белоключевский сверху
посмотрел на окурки.
Ну что?.. Вытащить один и спрятать в пузырек из-под но-шпы?!
Он не знал, сколько у него времени, как скоро те трое
хватятся его и поймут, что он давно уже выкурил все свои сигареты и теперь
болтается неизвестно где.
Нужно спешить.
Хуже всего было то, что он по-прежнему ничего не понимал,
потому что у него не имелось почти никакой информации, кроме проклятого
телефонного шнура!
Ну, хорошо. Окурки.
Он достал из кармана пластмассовый пузырек, где уже болтался
один окурок, торопливо открыл – он, конечно, никак не хотел открываться! –
уронил, крышка покатилась. Прислушиваясь так, что больно стало в затылке, он
полез под стол, стул откатился в сторону, стукнулся в перегородку.
Белоключевскому показалось, что обрушилась стена, такой был шум!
Быстрее. Быстрее, черт тебя побери совсем!
Он нашарил пластмассовый кружок, который закатился довольно
далеко, и начал, пятясь, выбираться, и шее стало жарко в вороте черного
свитера.
Что он будет делать, если его здесь застукают?! Кому и что
он станет объяснять?!
Все чувства обострились так, что их острые пики лезли
наружу, кололи глаза и горло.
Еще несколько дней назад он знал совершенно точно – у него
нет больше никаких чувств. Нечему обостряться.
Тяжело дыша, Белоключевский выбрался из-под стола, неловкими
пальцами сунул окурок в пластмассовый пузырек, придвинул стул и оглядел
столешницу – не осталось ли там каких-нибудь следов его присутствия.
Ничего не было, по крайней мере на первый взгляд.
Пот тонкой струйкой потек между лопаток.
Он два раза чуть не погиб, и в третий раз не дастся. Хватит.
Ему есть зачем жить.
Телефон на столе зазвонил так неожиданно и так громко, что
Белоключевский сильно вздрогнул, и рука, уже потянувшаяся к двери, промахнулась
мимо ручки.
Нужно уходить. Прямо сейчас.
Телефон звонил.
За дверью был холл, безопасный, по крайней мере в данную
минуту, полный приоткрытых дверей и Москвы, которая мирно текла за окнами в
реках и водоворотах метели. Нужно немедленно выйти, сесть в кресло и закурить.
Он же пошел курить, черт возьми!
Телефон звонил.
Как загипнотизированный, Белоключевский отошел от двери,
приблизился к столу и посмотрел. В длинном и узком пластмассовом окошечке мигал
номер – все офисные телефоны устроены одинаково!
Самым страшным оказалось то, что он знал этот номер.
Так же хорошо, как и свой собственный.
И в этот миг ему стало наплевать. На все. Даже на
собственную жизнь или смерть.
Он должен выяснить все до конца. Он никогда не сдавался без
боя. Еще не хватает!
И он поднял трубку и сказал хрипло:
– Да.
– Он уехал, – произнес ему в ухо быстрый, чуть задыхающийся
голос. – Я только что там была, и его нет. Но это ничего не означает, он
вечером вернется, это точно. Ему просто некуда больше деваться.
– Да.
– Значит, сегодня? – то ли спросил, то ли приказал голос. –
Дальше тянуть нельзя.
– Сегодня, – согласился Белоключевский и положил трубку.
Беда, подумал он тупо. И неизвестно, будет ли когда-нибудь
победа.
Где-то в отдалении хлопнула дверь, произошло какое-то
движение, и голос Лизиной секретарши что-то такое проговорил, довольно веселое.
Они его ищут. Они сейчас его найдут.
Не может быть, чтобы в кабинете начальника службы
безопасности звонки никак не фиксировались. Наверняка у этого телефона есть
память, куда попадают все номера, с которых звонили в последнее время.
– … да я на минуту, – во весь голос сказал в отдалении
Громов, – у меня сигареты кончились.
– Может, принести вам, Максим? Это Мила спросила.
Белоключевский нажимал кнопки. Меню. Звонки. Непринятые
звонки. Автоответчик.
– Нет, я сам, Милочка. Я их так упрятал, что тебе не найти.
– Зачем же вы их упрятали? – Голос кокетливый, даже слегка
игривый. Всем тутошним барышням нравится начальник службы безопасности!
Последний вызов – есть!
Белоключевский нажал «о'кей», потом «стереть»
и еще секунду ждал, пока тупоумный телефон сотрет запись и
вернется в меню.
– А спрятал я их, чтобы меньше курить, моя дорогая!
– Макс! – Голос Лизы. – Макс, подойди на минутку!
– Да я вернусь сейчас!
Белоключевский рукавом зачем-то протер кнопки, приоткрыл
дверь и посмотрел. Никого в коридоре не оказалось, но голоса звучали очень
близко, совсем близко, а выйти ему нужно было так, чтобы никто его не заметил.
Если Громов заметит, все его усилия – псу под хвост.
«Всемилостивые архангелы Петр и Павел, помогите мне! Еще
немного, в последний раз!..»
Он выскользнул в холл и прикрыл за собой дверь – так, чтобы
оставалась щель, как было до его визита.
– Лиз, да я на одну секунду!..
Белоключевский быстро и бесшумно сел в кресло, закурил,
сунул зажигалку в обивку, потому что ему некогда было лезть в карман, и прикрыл
ладонью глаза.
– Вот вы где! – сказал Громов громко. – А мы думаем, куда вы
пропали.
Белоключевский сделал неопределенное движение сигаретой.
– Я не пропал. Я что-то устал сегодня. Перенервничал.
– А-а, – протянул Громов. – Ну, всякое бывает, конечно.
Особенно когда стреляют. Лиза мне рассказала. Вы молодец.
После чего быстро прошел в свой кабинет. Белоключевский
смотрел ему вслед.
– А я за сигаретами, – дружелюбно прокричал оттуда невидимый
Громов, – у меня кончились!
– А я уже курить не могу, – отозвался Белоключевский. – И не
курить тоже не могу!
– Это точно, – подтвердил Громов, появляясь на пороге.
Непочатая пачка сигарет была у него в руке, он отрывал от нее прозрачную
обертку. – Не хотите моих?
