Да вот и оно. Здесь, пожалуй, в самый раз. И возвращаться не
так далеко.
На дороге пусто, здесь вообще мало кто ездит, особенно по
ночам. Крутые звенигородские горки всегда были опасным местом для машин и
водителей. Справа лес, слева овраг.
– Притормози, – попросил Морг. – Давай хоть глотнем малость,
успокоимся.
– А ты чего? – засмеялся напарник – тертый калач. –
Волнуешься, что ли?!
– Волнуюсь, – признался Морг и улыбнулся. – Я на деле всегда
волнуюсь. Да и налажали мы с тобой опять же!
Напарник покрутил бритой башкой и съехал на обочину – надо
же, приспичило ему выпить! До города еще не добрались, а он пить! А ну как
гаишники сунутся проверять, а от них еще и спиртным несет! Ну его к свиньям
собачьим, завтра же доложит, что от такого придурка толку не будет, пусть
другого посылают! Да и этот неизвестно откуда взялся, и как с ним теперь…
– Стаканов нет, – предупредил Морг. – Давай по очереди.
Напарник пожал плечами. Пить он не особенно любил, а уж на
задании так и вовсе никогда не пил, он не салага какая-нибудь, но пришлось
взять бутылку. Этот самый Морг в их маленькой компании был главным, это ему
доходчиво объяснили еще на базе, чего ж теперь рыпаться! Теперь рыпаться смысла
нет!
Он поморщился обреченно, глянул на пустую дорогу, в зеркало
заднего вида, вздохнул и поднял бутылку к губам. Это было последнее в его
жизни, что он успел сделать сам.
В шею ему уперся пистолет – холодное дуло над воротником
теплого свитера.
Он испуганно дернулся, водка пролилась, он налег на дверь,
но Морг не дал ему больше сделать ни одного движения.
– До дна, – приказал он тихим и страшным голосом. Человек не
мог говорить таким голосом, краем сознания отметил напарник. Рядом с ним не
человек. Он был совсем еще молод и по молодости любил боевики со стрельбой и
ужастики, он и сам стрелял в живых людей и даже гордился этим, но никогда не
думал, что ужас может быть таким сильным, а смерть такой неотвратимой.
В ту самую секунду, что Морг приказал «до дна», напарник
понял, что жизнь его кончилась.
Сейчас он умрет и жить больше не будет. Никогда-никогда, как
говорил его братишка пяти лет от роду.
Не отрывая от Морга перепуганных, совсем детских глаз, он до
конца вытянул бутылку, задыхаясь, оторвался, но Морг не дал ему больше дышать –
незачем. Напарник сделал то, что нужно Моргу, и все.
Все.
Коротко размахнувшись, Морг ловко и сильно ударил его по
шее, так что голова моментально запрокинулась и глаза закатились.
Слюна потекла изо рта, и Моргу стало противно – возись тут с
этим молокососом!
Он бросил на пол пустую бутылку, твердо уверенный, что
никаких отпечатков на ней нет и быть не может – перчаток он не снимал ни на
секунду, – вылез из машины, обошел ее и прислушался. Вокруг было тихо и глухо –
зима, загородная дорога, мрак и холодный лес в двух шагах.
Он сделал некоторые приготовления – усадил молокососа так,
как нужно, достал канистру, полил из нее щедро, а потом сунул канистру за
водительское кресло, как если бы она на ходу упала и открылась. Сильный и
странный запах наполнил машину. Морг задерживал дыхание, чтобы не наглотаться
вонючих паров. Хорошо, что мальчишка в багажник не заглядывал, доверчивый
придурок. Впрочем, если бы заглянул, Морг сказал бы ему, что в канистре бензин
– на всякий случай.
Морг открыл пепельницу, полную окурков, и проверил ее. Он
курил только в окно и пепел стряхивал тоже в окно, и окурки выбрасывал туда же,
но осторожность никогда не помешает.
Потом он завел машину, зная, что времени у него мало, зажег
спичку и кинул ее за водительское сиденье. Полыхнуло так сильно и сразу, что
ему пришлось отшатнуться. Пламя сожрало избытки химических испарений и на
секунду стало ровным и почти ручным – Морг знал, что это только на секунду. За
это время он столкнул напарника вниз, перегнулся, отворачиваясь от вновь
набиравшего силу пламени, и передвинул рычаг автоматической коробки. Все
замечательно. Даже на газ давить не нужно. Машина заревела и потихоньку пошла
вперед. Направление было выбрано правильно – через шоссе она перелетела,
набирая скорость, а потом перевалилась в овраг. Внутри бушевало пламя, и Морг
знал, что секунды через три оно доберется до бензобака.
Когда Морг доставал из багажника канистру, он заметил два
отверстия – все-таки попал, мерзавец! Морг понятия не имел, что у того окажется
пистолет и что он вообще умеет стрелять!
Машину уже не было видно, лишь оранжевые, веселые
хэллоуинские отсветы плясали по сугробам, а потом негромко и как-то шуточно
рвануло, и пламя выхлестнулось из оврага.
Ну вот. Все в порядке.
Вот сгоревшая машина, вот канистра с какой-то химией, следы
на снегу и некто, кто стал трупом, потому что выжрал за рулем полную бутылку
водяры.
Что еще нужно приличному менту для полного счастья, то есть
для того, чтобы закрыть дело?! Да ничего его ему больше не нужно.
В багажнике пулевые отверстия, и менты свяжут стрельбу со
сгоревшей машиной – отлично! Никто и никогда не догадается, что их было двое,
значит, и это дело закрыто. Неудачливый киллер со страху хлопнул водки, укатил
в сугроб и там сгорел. Идеально.
Именно идеальные схемы особенно нравились Моргу.
Даже не заглянув в овраг, он пошел по дороге обратно и
свернул в первый же попавшийся переулок, только не в сторону оврага, а в
противоположную, лесную.
Идти ему придется довольно долго, до того самого места, где
три часа назад они покуривали с идиотом, только что сгоревшим в машине. Они
покуривали и дожидались, когда объект выйдет чистить снег.
Он каждый вечер выходил чистить снег, словно это было его
главным занятием в жизни и доставляло несказанное удовольствие.
Сегодня он больше не ждет нападения.
И напрасно. Морг атакует его именно сейчас. В конце концов
дело должно быть сделано, даже если поначалу все не заладилось.
– Я пойду, – сказала Лиза и улыбнулась ему светской улыбкой.
– Я прошу прощения за скандал, который устроила, но, правда…
Белоключевский решительно не был готов к тому, что она
«пойдет». Как пойдет?! Куда пойдет?! Одна, без него?!
В эту секунду невозможность ее ухода показалась ему
совершенно очевидной, но он не мог ничего придумать, чтобы как-то довести до ее
сведения свою умную мысль – она больше никогда и никуда без него не пойдет.
Не мог же он, в самом деле, объявить ей, что он ее не
пустит!
– Может, останешься? – бухнул Белоключевский, не подумавши.
– Я схожу и запру твою дверь, а ты оставайся здесь.
