Совет был мудрый и… бесполезный. Джесс было трудно представить, как она спрашивает Цезарио о чем-то подобном.
Вернувшись к столу, она сделала несколько глотков шампанского, надеясь, что пена радости и оптимизма, попав ей в кровь, поднимет настроение.
Чарли, ее шеф, подошел поговорить о временном работнике, которого он взял на место Джесс, пока та пробудет в Италии. Подумав, она решила отказаться от идеи партнерства, не желая повышать свой статус с помощью денег и влияния Цезарио. К тому же такое продвижение только добавило бы лишней ответственности. Она рассудила: частичная занятость позволит ей лучше приспособиться к изменившимся обстоятельствам и одновременно не забросить карьеру. А также даст больше свободного времени — и Цезарио останется доволен.
Когда Чарли отошел, к Джесс приблизился молодой человек — высокий, с вьющимися черными волосами. Она не видела его среди гостей и была удивлена, когда он пригласил ее на танец.
— Мне кажется, мы с вами не знакомы…
— Совершенно верно. Я только что приехал с моими друзьями, — с готовностью подтвердил он, галантно подавая ей руку. — Я Люк Данн-Монтгомери.
Он из семьи Данн-Монтгомери, которая раньше владела Холстон-Холлом! Джесс от изумления не смогла ничего сказать. Бросив на него быстрый оценивающий взгляд, она опустила глаза.
— Разумеется, я знаю, кто вы, — сказал Люк, когда они подошли к танцевальной площадке и музыка на время умолкла, так что они могли спокойно поговорить. — Вы та кошка, которую нельзя вытаскивать из мешка, чтобы папаша Монтгомери не растерял голоса избирателей за свою юношескую неосмотрительность…
Джесс ошеломленно подняла на него глаза:
— Я и не думала, что кто-то еще из вашей семьи знает обо мне…
— Однажды я слышал, как мои родители ссорились, — признался Люк. — Моя мать была в бешенстве, когда узнала об этой истории.
— Не понимаю почему. Я родилась еще до того, как ваши родители поженились.
— Но тогда они уже встречались, — пояснил Люк, предусмотрительно понизив голос. — Меня заставили поклясться, что я не проболтаюсь.
— Я и не думала, что мое существование представляло такую опасность, — усмехнулась Джесс, вспоминая оказанный ей холодный прием, когда она захотела познакомиться со своим родным отцом.
Известный член парламента Уильям Данн-Монтгомери не захотел иметь ничего общего с незаконнорожденной дочерью Шарон Мартин, с которой был близок в студенческие годы. Он даже составил официальное письмо, чтобы заставить Джесс держаться подальше от его семьи. Словно она была переносчиком какой-то страшной социальной болезни. Странно, что она вообще ожидала более теплого приема от мужчины, который дал ее матери деньги на аборт, считая, что этим он снял с себя всю ответственность.
— Мне всегда хотелось познакомиться с тобой — моей единственной сестрой, — сказал Люк. — Даю слово, с такими волосами и глазами сразу можно сказать — ты из нашего гнезда, хотя и немного в сокращенном варианте.
Джесс нахмурилась, но, подняв на него глаза и увидев, какой он высокий, улыбнулась. Ее напряжение сразу исчезло. Люк ее брат по отцу, и ей было приятно, что он приехал к ней на свадьбу и захотел познакомиться.
— Я что-то не помню, чтобы Данн-Монтгомери были в списке гостей…
— Цезарио познакомился с моими родителями, когда покупал имение, а мой отец всегда гордился своими расширяющимися связями в деловом мире… Не сомневаюсь, он сумел выразить вежливое извинение. Представляю, как папа был поражен, когда узнал, на ком женится Цезарио. Теперь ему будет сложно избегать тебя!
— Цезарио ничего об этом не знает, — сказала Джесс. — И я не собираюсь ему рассказывать.
— Что ж, это можно понять…
— Некоторые секреты лучше не трогать. Какой смысл наступать кому-то на пальцы?
Люк понял намек и перешел к другой теме. Легко и непринужденно, с уверенностью единственного ребенка, выросшего в любящей семье, он рассказал о себе. Продолжая семейные традиции, он учится на юриста, так же как когда-то его отец, а до отца — его дед.
Цезарио бросил взгляд через плечо Элис и заметил Джесс рядом с молодым черноволосым мужчиной. Было видно, что ей нравилась его компания. «Болтает не закрывая рта. Во всяком случае, проявляет больше интереса и оживления, чем за весь этот день», — подумал Цезарио.
А ведь ему самому, сколько бы он ни старался, так ни разу и не удалось разговорить свою невесту. Он нахмурился, гадая, откуда мог взяться этот красавец, которого он никогда не видел?
Шарон на минуту завладела вниманием дочери.
— О чем это ты тут болтаешь с Люком Данн-Монтгомери? — спросила она вполголоса.
Джесс рассмеялась:
— Он знает обо мне! И сам захотел познакомиться!
— Его семье это может не понравиться, — предупредила Шарон.
— Это не моя проблема. — Джесс потянулась за следующим бокалом шампанского, замечая, что ей и в самом деле стало весело.
— Будь осмотрительна, — не унималась Шарон. — Таким людям лучше не переходить дорогу.
— Времена меняются, мам. Данн-Монтгомери больше не феодалы, и им никто не обязан кланяться.
Перед ними снова появился Люк и, представившись Шарон, увлек за собой Джесс, чтобы познакомить со своими друзьями. Шампанское действительно развязало ей язык, сделав более общительной и оживленной. Друзья Люка оказались веселой компанией, и она с удовольствием смеялась их шуткам, — пока возле их стола не появился Цезарио. С холодным достоинством сказав несколько дежурных фраз, он взял свою невесту за руку и вывел из-за стола.
Вспыхнув от такой бесцеремонности, Джесс бросила на него недоуменный взгляд:
— Что все это значит?!
— Это значит, что нам пора уходить, — последовал невозмутимый ответ.
— Но мы же не собираемся отправиться в Италию прямо сейчас! — Джесс посмотрела на часы, с ужасом сознавая, что приближается роковой час — время первой брачной ночи…
— Уже за полночь, и гости начали расходиться. Думаю, ты этого даже не заметила, пока флиртовала с этим черноволосым красавчиком.
— Я не Золушка, чего мне бояться? — Джесс замерла, ее плечи напряглись, когда Цезарио легко подтолкнул ее в сторону широкой мраморной лестницы. — И я не флиртовала!
— Ты флиртовала с ним чуть ли не целый час! Твой смех был слышен в каждом углу!
Джесс бросила на Цезарио гневный взгляд. Правда едва не сорвалась с ее языка. Но она удержалась. С какой стати она должна говорить, что Люк ее брат и ей было приятно с ним познакомиться? Она не обязана давать Цезарио никаких объяснений. Он женился на ней, но ее секретов не заслужил. Особенно таких.
Цезарио происходил из аристократической семьи — такой же, как ее родной отец, и ей совсем не хотелось признаваться, что она незаконнорожденная дочь бывшего владельца Холстон-Холла и одной из его работниц. Пускай это и правда, но выглядит совершенно по-идиотски, как из какой-то дешевой мелодрамы. Разве ей мало было унижения, когда ее отец и кузены оказались причастны к пропаже бесценной картины? Необходимо еще больше уронить себя в глазах Цезарио?
