— Спасибо, — поблагодарил Данилов.
— Да идите вы!..
Он едва дождался, когда милиция уберется из его офиса.
Азарт его охватил, самый настоящий. Горячечный, плохо
контролируемый азарт. Говорят — охотничий, но это не правда.
Что за азарт, когда нечего терять? Кто против тебя зверь?
Никто — кучка драного меха на худых костях. У тебя есть все, ты плотно
позавтракал, а вчера на заимке еще и выпил хорошо, у тебя тулуп, лыжи, ружье,
от которого нельзя спастись, ведь ни один зверь так и не придумал себе
бронежилета! Ты развлекаешься, стреляя в шерстяной свалявшийся бок или
оскаленную от страха и ненависти морду. Ты не умрешь с голоду, если
промахнешься, и куцая шкурка нужна тебе только для самоутверждения, а не для
того, чтобы укрыть замерзающих детей.
Данилов не верил в азарт, когда один с ружьем, в тулупе,
веселый от мороза и стопочки, а второй — голодный, напуганный, ненавидящий, на
жилистых лапах, из оружия у него только зубы, но что зубы против патронов,
сражающийся за жизнь и проигравший уже тогда, когда этот румяненький и крепкий
только грузился в свою машину!..
Данилов знал, что борется за жизнь, как тот, на худых
жилистых лапах, и азарт у него был самый что ни на есть неподдельный.
И Марта ушла из его головы, как тогда, из переулка.
— Мы все сейчас пойдем по домам, — холодно сказал он
зареванным девицам. — Вы слышите меня?
Девицы горестно и вразнобой закивали. Ира начала было
причитать, но Данилов прикрикнул на нее, и она моментально остановилась, глядя
на него испуганно.
— Мы должны быстро проверить, что у нас пропало. Если
пропало. Милиция у вас спрашивала об этом?
— Да, — шмыгая носом, сказала Таня, — но мы… у нас ничего…
совсем ничего…
— Вроде все на месте, — подтвердила Ира.
— «Вроде» мне не подходит, — сказал Данилов, — мне надо не
вроде, а наверняка. Что Саша мог делать ночью на работе? Кто-нибудь из вас знал,
что он приходил в офис по ночам, или он в первый раз пришел?
— У нас милиционеры спрашивали, — жалобно пропищала Ира, —
мы не знаем. Он нам ничего не говорил.
Они обе старательно отводили глаза от темного пятна на полу.
Толку от них не было никакого. Из разговора с капитаном Патрикеевым Данилов не
понял, опечатают комнату или нет, но в любом случае нужно было действовать
быстрее.
— Идите в мой кабинет, — приказал Данилов, — я посмотрю его
компьютер, а вы проверьте, может быть, оттуда что-то взяли.
Он не смог заставить себя сесть в Сашино кресло, развернул
монитор на сто восемьдесят градусов, сел за Танин стол и пристроил клавиатуру
себе на колени.
Он был уверен, что Саша сидел в Интернете, и не ошибся. Он
быстро пошел по его следам, но скоро запутался — он вовсе не был компьютерным
гением и не подозревал, что Сашка мог забредать в такие дебри. Зачем? Голых
красавиц было полно и поблизости, а на всякие модные чаты Сашка не заходил.
Данилов тыкался в разные стороны, его раздражало, что картинки меняются так
медленно. Ему нужно было, чтобы менялись быстрее.
— Андрей Михайлович, — позвала Ира, — а ваш портфель?..
— Что — портфель? — спросил Данилов, не отрываясь от
монитора.
— Где он?
Он понятия не имел, где его портфель. Что-то непонятное с
ним происходило в последнее время. Он стал нарушать собственные правила.
— Вы его вчера здесь оставили, я точно помню. Вы его не
забирали?
— Нет, — сказал Данилов и оторвался наконец от монитора, —
не забирал. А что?
— Его нет, Андрей Михайлович. Мы все осмотрели. Нет.
Наверное, его этот забрал, который Сашку…
Портфель?! Кому мог понадобиться его портфель?!
В портфеле была папка с договорами и еще одна папка с
распечатками предполагаемых интерьеров квартиры нового заказчика, какие-то
ничего не значащие счета, которые он собирался передать своему бухгалтеру, и
блокнот.
Все. Больше в портфеле ничего не было.
«Блокнот, — подумал Данилов отчетливо, даже как-то по
слогам. — Блокнот».
В блокноте были «подозреваемые и вещественные
доказательства». Перечень на несколько страниц. Его школьная привычка
записывать все подряд, даже то, что нужно купить хлеба, стоила жизни
несчастному Сашке, который бродил по Интернету и не ждал никакой беды.
«Ты, ты виноват, убийца, иуда!»
Конечно, он, опять он. Кто же еще, если не он?!
Он не нажимал на курок, когда застрелили его жену, и не
заносил над головой Саши «тяжелый тупой металлический предмет», как сказано в
милицейском протоколе. Но он ничего не сделал для того, чтобы отвести беду. Ему
всегда было наплевать на людей.
Что он знал о своей жене, кроме того, что однажды она
согласилась выйти за него замуж? Что он знал о Саше, кроме того, что у него
диплом подходившего Данилову института?!
С женой ему было невыносимо скучно, и соскучился он уже на
второй день.
Она была красивой, избалованной, вздорной и очень
молоденькой, а ему очень быстро стало на все наплевать. Она скандалила,
требовала внимания, какой-то необыкновенной любви, на которую Данилов был в
принципе не способен, развлечений, гостей — а ему было наплевать. Он даже не
жалел ее, хотя она ни в чем не была виновата, просто человек, называвшийся ее
мужем, был патологически равнодушен к ней, а она была обыкновенной девчонкой, и
ей нужны были обыкновенные девчачьи радости вроде новых туфель или вечеринки с
пивом, громкой музыкой и «кавалерами».
Он терпеть не мог пива и не выносил громкой музыки.
Ни разу ни в чем он не сделал ни шага ей навстречу. Он
предпочел забыть о ней, сделав вид, что очень занят — он и вправду был занят.
Ему хватало самодовольства и эгоизма думать, как ему не повезло с женой. Он
перестал ее замечать, и она погибла.
Конечно, он виноват. Кто же еще?
Он забыл на работе этих идиотских «подозреваемых» вместе с
«вещественными доказательствами», и черный человек пришел за ними. Пришел и
убил Сашку, попавшегося на пути. Вовсе не Сашка ему был нужен, ему был нужен
Данилов и его блокнот.
Значит, что-то могло быть в этом блокноте, что показалось
ему угрожающим? Или не так? Может, он просто знал про этот блокнот и решил
подстраховаться?
Если так, значит, время надписей на стенах и окровавленных
рубах в кровати прошло. Значит, настало время действовать по-настоящему.
Значит, следующий труп будет его, Данилова.
