Он услышал, как она тихо вскрикнула от восхищения, когда вошла в столовую и увидела сервированный стол. Вейд улыбнулся. Он сделал все, чтобы порадовать ее, и теперь наслаждался этим.
— Здесь так красиво! — воскликнула Пайпер, когда Вейд поставил поднос на сервировочный столик, а блюда с едой — на подставки для горячего, положенные на большой стол из красного дерева.
Вейд бросил взгляд на столовое серебро и изысканные канделябры, мерцающие в отблесках высоких темно-красных свечей и переливающегося хрусталя.
Он проводил Пайпер к ее месту и выдвинул для нее стул.
— Тебе не надо было так утруждать себя, — сказала она.
— Я решил отметить окончание твоей рабочей недели, не возражаешь? — спросил он, усаживаясь на свое место во главе стола.
— Нет, не возражаю. — Она кивнула, будто удивившись тому, что неделя действительно закончилась. — Спасибо тебе.
Вейд жестом указал на горячие блюда, поставленные посредине стола.
— Тебе положить или ты сама это сделаешь?
— О, позволь мне все сделать самой.
Пайпер нагнулась вперед, и при этом обнажилась одна ее грудь под глубоким треугольным вырезом. Цвет ее кофточки, темно-розовый, прекрасно ей шел, но больше всего он сочетался с цветом розового соска, мельком увиденного Вейдом, когда она наклонилась.
Мгновенно он возбудился. Во рту у него пересохло, тело напряглось. Ему захотелось отбросить все формальности. Забыть о приятном ужине вдвоем, о неспешном ухаживании, но он ведь обещал себе, что не будет спешить.
— Вейд?
Голос Пайпер вернул его к реальности. Жестом она указала на его тарелку. Она положила ему еду, поухаживала за ним, а он даже не заметил этого.
— Спасибо, — сказал Вейд. Взяв свой бокал, он поднял его, взглянув ей в глаза. — Хочу произнести тост. За твою первую рабочую неделю в «Митчелл экспорт».
— И не только за это, — добавила Пайпер, чокаясь с ним. Отпив вина, она поставила бокал и взялась за вилку. — Это ведь бефстроганов, да? Ты приготовил его сам, от начала до конца? Запах изумительный.
— Конечно, я приготовил его сам, — убедительно произнес он. — Тебе нравится?
Она подняла вилку ко рту и откусила мяса в ароматном соусе. Затем медленно прожевала его, закрыла глаза и даже застонала от удовольствия. Вейд с трудом сглотнул. Теперь вечер не сулил быть спокойным и тихим.
— Это фантастика! Ты действительно приготовил мясо сам? — Пайпер еще раз одобрительно застонала. — Неудивительно, что Дикси старается держать тебя подальше от кухни. Ты можешь составить для нее конкуренцию.
Вейд почувствовал, что щеки его покраснели от такой похвалы.
— Она может не бояться этого. Я знаю рецепты лишь нескольких блюд, которые мне нравится готовить, а вообще предпочитаю, чтобы меня кто-нибудь кормил.
— По крайней мере, ты никогда не будешь голодать, когда останешься один. Я, например, бесполезна на кухне.
— Может быть, тебе надо просто поучиться у кого-нибудь? — отметил Вейд.
На секунду лицо Пайпер стало задумчивым.
— Я часто думала о том, какой стала бы моя жизнь, если бы жила мама. Может быть, она научила бы меня готовить, вести хозяйство… Дикси умеет все, но она не терпит бестолковых. Она всегда норовила отогнать меня, когда я пыталась ей помочь.
Пайпер была гораздо моложе его, когда потеряла свою мать. По крайней мере, Вейд помнил, когда все это произошло и как все изменилось в доме. Пайпер тогда пришлось очень нелегко — отец, которого она почти не видела, пожилая супружеская пара прислуги и никаких любящих материнских рук, которые ласково обнимали бы ее каждый день…
— Ты помнишь свою мать?
— Нет, почти не помню. Очень смутно — какие-то моменты. Запах ее духов, ее смех… Я знаю, отец очень любил ее. Иногда я думаю, не стал ли он сам угасать в тот момент, когда потерял ее?
— Это очень тяжело — потерять близкого человека.
— Ты ведь тоже потерял свою мать. Ты хорошо ее помнишь?
— Конечно, и я считаю, что мне повезло. Жизнь у меня была совсем другой, когда мать находилась рядом. Она заражала всех своим весельем. — Голос Вейда затих.
Веселье прекратилось, когда мать его внезапно умерла от сердечного приступа. После этого жизнь Вейда стала очень мрачной, особенно тогда, когда в нее вмешались официальные органы города.
Вейд покачал головой:
— Послушай, ведь мы хотели с тобой отметить окончание твоей первой рабочей недели, а не предаваться грустным воспоминаниям.
Пайпер улыбнулась, но Вейд увидел: у нее улыбались только губы, а глаза остались грустными.
Глава 9
Убрав со стола, они сложили посуду в посудомоечную машину. Пайпер поразилась тому, как уютно, по-домашнему они чувствовали себя вдвоем. Вейд весь вечер веселил и развлекал ее — он был таким же, как тогда, до ее ухода из дому.
— Ты не хочешь выпить рюмочку на ночь? — поинтересовался Вейд.
— Не откажусь. Что ты предлагаешь? — спросила она.
— Как насчет золотистого портвейна двадцатилетней выдержки?
— Звучит заманчиво. Пойдем в библиотеку?
— Нет, я предлагаю разместиться в моей гостиной.
Пайпер удивленно приподняла брови:
— В твоей гостиной? Я не знала, что она у тебя есть.
— Когда этот дом был переписан на меня, я произвел некоторую реконструкцию в гостевой зоне наверху.
Гостевая зона. Раньше это была спальня ее родителей, пока мать не умерла, а после этого отец переселился в комнату в конце коридора.
— С удовольствием посмотрю, что ты сделал, — произнесла Пайпер.
Одно дело было обедать в интимной обстановке на нейтральной территории, и совсем другое — остаться с Вейдом наедине в его гостиной.
— Пойдем, — сказал Вейд, жестом приглашая ее следовать за ним.
Они поднялись по лестнице, и, когда оказались на площадке, ведущей в его комнаты, Пайпер почувствовала еще большее волнение.
— Входи и располагайся поудобнее, — сказал Вейд, открыв перед ней дверь.
Пайпер остановилась как вкопанная, когда вошла в помещение. Комната была совсем не такой, как она думала. Ей почему-то казалось, что Вейд обставит ее темной массивной мебелью — такой же, какая была у ее отца. Но все здесь было светлым, комфортным и изящным, и Пайпер мгновенно расслабилась, усевшись на темно-желтый кожаный диванчик, поставленный перед камином.
Даже сам воздух в комнате, казалось, был пропитан чувственной роскошью и ощущением благополучия. Вейд прошел вперед и зажег свечи в канделябрах, стоявших на камине. За старинной каминной решеткой тепло мерцали угли. Вейд положил в камин полено, и угли ярко вспыхнули, рассыпав искры вокруг себя.
