— Мы, кажется, уже обсуждали с вами тему ругательств.
— Эйс еще спит.
Нейт мог бы поспорить, что она сейчас борется с желанием спросить, как он успеет так быстро собрать дочь в школу, но все-таки решила не отступать от темы.
— Хорошо, — сказала Морган после долгой паузы. — Давайте обсуждать чертово печенье.
Улыбка грозила превратиться в безудержный смех. Нейт закусил губу.
— Дело в том, что я отвечаю за выпечку. Мистер Уэлхэвен прибывает в субботу.
— Не надо дублировать текст.
Эйс была на седьмом небе от счастья и волнения из-за этого приема на катке в честь мистера Уэлхэвена. Похоже, Нейту придется пораньше подарить ей обещанные коньки.
— Вы же не читали мои записки, — заметила Морган.
— Мм, ну да. Я действительно так сказал? — Нейт понял, как скучал по ней.
— Миссис Уэстон принесла сорок печений, каждое из которых украшено как настоящий новогодний подарок.
— Эшли повезло.
— Миссис Кэмпбелл принесла три дюжины шоколадных снеговиков. Шэрон Мак-Кинли — вкуснейшие пирожные в форме елочных украшений с сахарными лентами.
— А откуда вы знаете, что они такие вкусные? Уже понадкусывали, мисс Мак-Гир? Ай-ай-ай.
Нейт представил, как она закусила губу, чтобы сдержать смех. Почему ее радовали даже такие пустяки?
— А миссис Баннабел...
— Слушайте, у вас, похоже, и без того достаточно сладостей, так что можно обойтись и без пачки крекеров, которые передал я.
— Дело не в этом, мистер Хетоуэй.
— А в чем?
— Все остальные приложили усилие.
— Ладно. Попрошу Молли сляпать для меня коробку шоколадных снеговиков с сахарными лентами, с новогодними подарками в руках.
— Слушать вы умеете, мистер Хетоуэй.
— Спасибо. — Нелепо было радоваться тому, что она заметила, как внимательно он ловит каждое ее слово. И все же Нейт ожидал продолжения: «Однако...»
— Однако, — продолжила Морган, — думаю, это нечестно — просить Молли помочь нашему классу.
— Я не умею готовить печенье.
— Да, это понятно. Но этому легко помочь. Например, пару недель назад я и понятия не имела, как вешать крючки... Если вы с Эйс заедете ко мне после школы сегодня, я с радостью научу вас.
У Нейта и так не хватало времени из-за того, что он вызвался помогать с декорациями для «Рождественского ангела», да еще и нужно было выполнять заказы.
И еще он старался избегать Морган. Ее губ. Ее глаз. Черт, если ее не отпугнула даже та дурацкая поездка на санях, что могло заставить ее держаться подальше?
Была и другая проблема. Он рассказал ей о Синди и Дэвиде, сам впустил ее в свое сердце, которое так долго держал закрытым для всего мира... Голос Морган был для него путеводной звездой, лучом света, пробивающегося сквозь мутную ледяную толщу воды, в которой он безуспешно барахтался уже два года.
Нейт понимал, чего стоило Морган позвонить первой, и он не мог отказом ранить ее — она и так достаточно перенесла в своей жизни. Причем из-за тех людей, которые должны были любить и защищать ее.
— Конечно, — сказал он, следуя свету спасительного луча. — Во сколько встречаемся?
Глава 7
Случилось так, что Уэстоны взяли Эйс с собой в Гринвилль за покупками. Девочка доверительно сообщила Нейту, что еще не купила подарок и хотела бы сохранить это в секрете до праздника.
Она была так взволнована предстоящей поездкой вместе со своей новой подругой Брендой, что Нейт не решился сказать ей, что она упустит возможность приготовить печенье с любимой учительницей. Эйс бы не сумела сделать выбор.
Ему следовало бы позвонить и отказаться от встречи, но, только подъезжая к дому Морган, он осознал, что так и не сделал этого.
Это противоречило здравому смыслу. Это противоречило всему, что он знал о жизни — жестокой, тяжелой, которая порой не оставляла ни единого шанса на счастье.
Но, когда Морган открыла дверь, он увидел свет на ее лице. И бессознательно двинулся к ней, как измученный солдат, проведший годы в пороховом дыму.
Час спустя кухня Морган была засыпана мукой и заляпана глазурью. Нейт мог бы поспорить, что на полу глазури было больше, чем на печенье.
И все же, несмотря на то, что Морган была самой лучшей учительницей для своих шестилеток, терпеливой, спокойной, и выполняла все точно по инструкции, эти печенья выглядели на редкость отвратительно.
Нейт взял одну штуку:
— На что это похоже?
— На сосульку? — Морган внимательно изучила выпечку.
— Нет уж, Морган, это выглядит как что-то неприличное. — Нейт в полной мере насладился залившим ее лицо румянцем. — А на вкус неплохо.
Она вздохнула, ведя себя как настоящая мисс Мак-Гир, притворяясь, что воспоминание о поцелуе не висело над ними, как венок из омелы.
— Тебе когда-нибудь говорили, что ты неисправим?
— Ну конечно. — Нейт взял покореженного Санту и откусил ему голову. — Хетоуэй все такие.
— Правда? — Морган обозрела печенье и поняла, что они ни в какое сравнение не идут с теми, что приготовила миссис Уэстон, поэтому без угрызений совести тоже укусила одно. — Расскажи мне о своей семье.
И он рассказал. На кухне Морган, заполненной ароматами выпечки и солнечным светом, Нейт поведал ей о том, каково было расти в семье бедняков.
— Но, — добавил он, чутко следя за тем, чтобы Морган не начала жалеть его, — может, лишних денег у нас и не было, зато наша семья была для нас самым драгоценным сокровищем. Мой отец не мог купить моей маме достойный ее подарок, зато я уверен, ни один мужчина не любил сильнее ни одну женщину в мире. Он готов был на все ради нее. Ради любого из нас. Мы были семьей.
Он рассказал Морган, как начал работать в кузнице с самого детства, помогая отцу. Как дети сами находили себе развлечения — пусть это был старый велосипед или заросший пруд за городом. Зимой — каток и коньки на несколько размеров больше (чтобы их можно было носить в течение нескольких лет). Санки, сделанные отцом, и игра в снежки. Игра в старые засаленные карты на кухне.
— Как у Молли и Кейта?
— Да, именно так.
В каждом воспоминании он был вместе с Синди и Дэвидом. Впервые эта память не вызывала боль, а приносила только тепло настоящей дружбы, согревавшей его в течение многих лет. Впервые он понял, как сильно они влияли на него.
— Теперь твоя очередь, — попросил он Морган.
И Морган рассказала ему о своей семье, о разводе родителей, о том, как она чувствовала себя виноватой.
— Это как попытка остановить лавину, которая уже мчится с горы. Мои родители наконец-то разъехались, когда мне было одиннадцать. Ссоры прекратились, для них это стало благословением, но я всю жизнь тосковала по утраченному.
