– Да, сэр, – козырнул капитан.
– Повесить обоих.
– Простите, сэр…
– Я что, неясно выразился?! Повесить обоих здесь же на ближайших деревьях. В назидание остальным, пусть знают, что нападение на британских солдат будет караться незамедлительно и жестоко.
– Но сэр, в таком случае это лучше сделать в ближайшей деревне, – возразил Кроуфорд. – Здесь же мы просто оставим два трупа, непонятно зачем повешенные.
– Исполнять! – снова закричал Тэрлтон.
– Есть, сэр, – не стал спорить капитан. В конце концов, приказ должно исполнять, и если командиру хочется, пусть будет так. – Сержант, найдите веревки.
Какие там марши с развернутыми знаменами, живым бы остаться. В результате сэра Банастра бросало то в жар, то в холод. День и ночь его преследовала мысль о внезапной смерти, подстерегающей буквально на каждом шагу. Жизнь в постоянном ожидании смерти – это и не жизнь вовсе, а ведь только в его полку неведомые шарпшутеры – специальные меткие стрелки – подстрелили уже троих офицеров. Тут запросто можно сойти с ума. Нет, надо было соглашаться на Индию, ведь предлагали же! Там люди обогащались сказочно, вспомнить только сокровища, которые привез из Индии лорд Клайв, который, собственно, и лордом-то стал именно в результате индийских войн. Да, жаркий и влажный климат Востока не каждому подходит, но ведь совсем необязательно подцепить какую-нибудь гадость, ее можно найти и в местном веселом доме. А что проку оставаться здоровым и бедным?
Вдобавок выяснилось, что никто не рвется предоставить бедному капитану из захудалых джентри командование в гвардейской кавалерии, хорошо хоть определили в легкие драгуны. Правда, Тэрлтон сумел отличиться в первых стычках, из капитанов стал подполковником и был назначен командиром тех же легких драгун. Более того, его полку придали Американский легион, который на самом деле оказался шайкой самого гнусного сброда, навербованного в портовых кабаках и тюрьмах. Называли их лоялистами, то есть как бы «верными», вот только сэр Банастр не рисковал появляться среди собственных солдат иначе как в сопровождении двух сержантов с заряженными пистолетами. Вот потому он пребывал в состоянии непрерывного раздражения, которое требовалось на ком-нибудь сорвать.
Его мрачные размышления прервал топот копыт, возвращался передовой разъезд. Наученный горьким опытом нескольких командиров, Тэрлтон никогда не пренебрегал мерами предосторожности.
– Сэр, впереди неприятель, – козырнув, доложил запыхавшийся драгун.
– Какой? Сколько? – брюзгливо поинтересовался Тэрлтон. – Докладывайте по форме.
– Подполковник, сэр, обнаружена колонна пешей американской милиции численностью около пятисот человек. Артиллерия не замечена. Движутся, не соблюдая строя, охранения нет, нас, скорее всего, не заметили.
– Отлично, сержант, – Тэрлтон повернулся к офицерам. – Ну, что будем делать, господа? Нас вдвое меньше, но американцы даже не подозревают, что мы здесь. Может, имеет смысл атаковать внезапно?
– Согласен, сэр, – кивнул майор. – Эти лавочники ничего не сумеют сделать, нужно только аккуратно подобраться на расстояние последнего броска, чтобы они ничего не заметили.
– Решено, атакуем!
* * *
Британская кавалерия быстро нагнала беспечно маршировавших американцев. Собственно, Тэрлтону даже не понадобилось принимать какие-то особые меры предосторожности, потому что американский командир, похоже, не предполагал, что поблизости может оказаться противник. К тому же, на счастье англичан, то тут, то там виднелись небольшие рощицы, которые могли скрыть и гораздо более многочисленный отряд.
Тэрлтон злобно улыбнулся и скомандовал:
– Вперед!
Драгуны послушно бросили коней в галоп, за ними последовали лоялисты, вопя что-то нечленораздельное. Подполковник вместе с офицерами, разумеется, скакал в первой шеренге, уж в трусости Тэрлтона никто не смел упрекнуть, тем более что случай выдался самый благоприятный. Атака получилась великолепной, хотя и довольно беспорядочной.
Американцы, заметив противника, заметались, тоже завопили что-то и начали разбегаться. Поистине, ничего хуже они придумать не могли, потому что единственная надежда пехоты отбить атаку кавалерии – это сохранять строй. Одиночный пехотинец всегда станет легкой добычей кавалериста, если же он пустился бежать… Драгунские сабли заработали с неумолимостью палаческого топора. Над полем боя, нет, не боя, резни, полетели дикие вопли, перемежавшиеся криками кавалеристов: «Бей! Убивай их всех!» Тэрлтон не смог отказать себе в удовольствии с маху разрубить головы паре беглецов. Отменное лезвие дамасской стали с легкостью входило в череп, почти не встречая сопротивления, и голова разлеталась точно перезрелый арбуз.
Весь американский арьергард был изрублен в считаные минуты, лошади начали нервно фыркать, встревоженные тяжелым запахом разлитой крови. Подполковник ждал, что американский отряд, который потерял чуть не треть состава, но все-таки по-прежнему превосходил англичан по численности, либо сдастся, либо разбежится. Однако его командир был, видимо, не лишен храбрости, хотя умом его бог не наградил. Американцы собрались в кучу посреди поля и попытались выстроить нечто вроде длинной линии, позади которой мельтешили люди. Это был не то резерв, не то просто трусы.
Тэрлтон отправил к нему трубача с белым флагом, чтобы предложить американцам сдаться. Он решил, что захватить три сотни пленных проще и выгоднее, чем рисковать еще одной атакой. Но американец оказался хитрой бестией, он мурыжил парламентера до тех пор, пока его солдаты не закончили строиться. Лишь после этого он соизволил дать высокопарный ответ: «Сэр, я отвергаю ваше предложение и буду защищаться до последней возможности».
Трубач, передав этот ответ, буквально съежился. Он слишком хорошо знал своего командира и вполне мог ожидать удара по лицу. Как истинный джентльмен, сэр Банастр не брезговал битьем нижних чинов, полагая, что вовремя данная хорошая зуботычина способствует воспитанию воинского духа в солдатах. Вот и сейчас он взбесился до чрезвычайности, но не стал вымещать свою злобу на трубаче. Действительно, что с дурака возьмешь?
Однако следовало торопиться, если он хочет достойно завершить столь удачно начатое дело. Тэрлтон быстро построил своих кавалеристов на небольшой возвышенности напротив американской шеренги, разделив их на три отряда. Запели горны, и кавалерия сначала медленно, а потом все быстрее мчалась вперед. Когда до противника оставалось ярдов двести, драгуны перешли в галоп. Тэрлтон не считал нужным стрелять по строю, который выглядел не таким уж прочным, и приказал действовать только саблями.
И снова американский командир показал себя полным дилетантом. Позднее выяснилось, что распорядился не стрелять, пока атакующие не окажутся на расстоянии пятидесяти ярдов. Может, против пехоты подобная тактика и сработала бы, и то не наверняка, американцы были непривычны к решительным штыковым атакам. Против кавалерии это вообще было форменное самоубийство.
