– Все обвиняют де Ла Моля.
– Де ла Моль вовсе не мой человек – он состоит на службе у герцога Алансонского, которому рекомендовала его ваша дочь.
– Но, может быть, у тебя все-таки был Ла Моль, Анрио? – спросил Карл.
– Почем же я знаю, государь? Я не скажу ни «да», ни «нет». Де Ла Моль – человек очень милый, услужливый, всецело преданный королеве Наваррской, он частенько приходит ко мне с поручениями то от Маргариты, которой он признателен за рекомендацию герцогу Алансонскому, то с поручением от самого герцога. Я не могу утверждать, что это был не Ла Моль...
– Это был он, – сказала Екатерина. – Его узнали по вишневому плащу.
– А разве у Ла Моля есть вишневый плащ? – спросил Генрих.
– Да.
– А у того человека, который так лихо расправился с двумя моими стражниками и с Морвелем...
– ..тоже был вишневый плащ? – перебил короля Генрих.
– Совершенно верно, – подтвердил Карл.
– Ничего не могу сказать, – ответил Беарнец. – Но мне кажется, что если у меня в покоях был не я, а, как вы утверждаете, Ла Моль, то следовало бы вызвать не меня, а Ла Моля и допросить его. Однако, ваше величество, – продолжал Генрих, – я хочу обратить ваше внимание на одно обстоятельство.
– На какое?
– Если бы я, видя приказ, подписанный королем, вместо того, чтобы подчиниться ему, оказал бы сопротивление, я был бы виновен и заслужил бы любое наказание. Но ведь это был не я, а какой-то незнакомец, которого приказ ни в малой мере не касался! Его хотели арестовать незаконно – он стал защищаться; быть может, защищался он чересчур усердно, но он был в своем праве!
– Однако... – пробормотала Екатерина.
– Приказ требовал арестовать именно меня? – спросил Генрих.
– Да, – ответила Екатерина, – и государь подписал его собственноручно.
– А значилось ли в приказе – в случае, если меня не будет, арестовать всякого, кто окажется на моем месте?
– Нет, – ответила Екатерина.
– В таком случае, – продолжал Генрих, – до тех пор, пока не будет доказано, что я заговорщик, а человек, находившийся у меня в комнате, мой сообщник, – этот человек невиновен.
С этими словами он повернулся к Карлу IX.
– Государь, я никуда не выйду из Лувра, – обратился к нему Генрих. – Я даже готов по одному слову вашего величества отправиться в любую государственную тюрьму, в какую вам будет угодно меня направить. Но пока не будет доказано противного, я имею право назвать себя, и я себя называю самым верным слугой, верноподданным и братом вашего величества!
И тут Генрих с таким достоинством, какого в нем доселе не замечали, поклонился Карлу и удалился.
– Браво, Анрио! – сказал Карл, когда король Наваррский вышел.
– Браво? За то, что он вас высек? – заметила Екатерина.
– А почему бы мне не аплодировать? Разве я не говорю «браво», когда мы с ним фехтуем, и он наносит мне удары? Матушка, вы напрасно так пренебрежительно отнеситесь к этому молодцу.
– Сын мой, – ответила Екатерина, – я не пренебрежительно отношусь к нему, я его боюсь.
– И это напрасно, матушка! Анрио мне друг, и, как он справедливо заметил, если бы он составлял против меня заговор, он дал бы кабану сделать свое дело.
– Да, чтобы его личный враг, герцог Анжуйский, стал французским королем? – спросила Екатерина.
– Матушка, не все ли равно, по какой причине Анрио спас мне жизнь? Он спас меня – вот что самое важное! И – смерть всем чертям! – я не позволю огорчать его. Что же касается Ла Моля, то я сам поговорю о нем с герцогом Алансонским, у которого он служит.
Этими словами Карл IX предлагал матери удалиться. Она вышла, пытаясь придать определенную форму своим смутным подозрениям.
Ла Моль, из-за своей незначительности, был непригоден для ее целей.
У себя Екатерина застала Маргариту – та ждала ее.
– А-а! Это вы, дочь моя! – сказала она. – Я посылала за вами вчера вечером.
– Я знаю, но меня не было дома.
– А утром?
– Утром я пришла сказать вашему величеству, что вы собираетесь совершить величайшую несправедливость.
– Какую?
– Вы собираетесь арестовать графа де Ла Моля?
– Вы ошибаетесь, дочь моя! Я никого не арестовываю – приказы об аресте отдает король, а не я.
– Не будем играть словами, когда речь идет о таком серьезном деле! Ла Моля арестуют, ведь так?
– Весьма вероятно.
– По обвинению в том, что сегодня ночью он находился в спальне короля Наваррского, убил двух стражников и ранил Морвеля?
– Да, его обвиняют в этом преступлении.
– Его обвиняют в этом несправедливо, – сказала Маргарита, – де Ла Моль невиновен.
– Де Ла Моль невиновен? – воскликнула Екатерина, подскочив от радости и поняв, что разговор с Маргаритой прольет свет на эти события.
– Да, невиновен! – повторила Маргарита. – И не может быть виновен, потому что он был не у короля.
– А где же он был?
– У меня, ваше величество.
– У вас?!
– Да, у меня.
За такое признание принцессы крови Екатерина должна была бы испепелить ее грозным взглядом, но она только скрестила руки на поясе.
– И если... – после минутного молчания сказала Екатерина, – если де Ла Моля арестуют и допросят...
– ..он скажет, где и с кем он был, – ответила Маргарита, хотя была твердо уверена в противном.
– Если так, вы правы, дочь моя: де Ла Моля арестовать нельзя.
Маргарита вздрогнула: ей показалось, что в тоне, каким ее мать произнесла эти слова, заключался таинственный и страшный смысл, но ей нечего было сказать, ибо просьба ее была удовлетворена.
– Но если у короля был не де Ла Моль, – сказала Екатерина, – значит, там был кто-то другой? Маргарита промолчала.
– Вы не знаете, кто этот другой, дочь моя? – спросила Екатерина.
– Нет, матушка, – не очень уверенно ответила Маргарита.
– Ну, не будьте же откровенны только наполовину!
– Повторяю, ваше величество, я его не знаю, – невольно бледнея, стояла на своем Маргарита.
– Хорошо, хорошо, – с равнодушным видом сказала Екатерина, – мы это узнаем. Идите, дочь моя, и будьте покойны: ваша мать стоит на страже вашей чести.
Маргарита вышла.
«Ага! Они заключили союз! – говорила себе Екатерина. – Генрих и Маргарита сговорились: муж ослеп, чтобы жена онемела. Вы очень ловки, дети мои, и воображаете, что очень сильны, но ваша сила в единении, а я разобью вас поодиночке. Кроме того, настанет день, когда Морвель сможет говорить или писать, когда он назовет имя или начертит шесть букв, – и тогда мы все узнаем. Да, но до тех пор виновный будет в безопасности!.. Самое лучшее – это разъединить эту пару теперь же».
