– Рафаэль объявляет тревогу и общий сбор, товарищи офицеры. Охрана «Гамбринуса» в назначенный час не вышла на связь. Послали людей, обнаружили пустую бухту. Вот дьявол… Пипец, ребята, они катер заводят. Слушай мою команду…
Этот бред не укладывался в голове. Паршивка Ева, перед тем как выстрелить, просто решила потрепать ему нервы. Насочиняла бог знает что. Нет предателей в его команде! Пусть он плохо их знает – пусть он их совсем не знает! – но он работал с ними несколько дней и убедился, что им можно без опаски доверить спину. Ребята не подведут, они всегда придут на помощь, а если надо, пожертвуют собой! Они уже устали вытаскивать командира из дерьма! Пошла она к чертовой матери – эта гнусная баба-вамп! Приказ был недвусмыслен: форсировать операцию, ликвидировать все, что шевелится! Они спешили, перелезали с камня на камень, Дениска чертыхался, но покорно пыхтел. Луч прожектора ощупывал нагромождения камней на склоне – они растеклись по щелям, застыли, съежились, когда он приблизился вплотную. А когда отправился дальше, вновь засуетились, ускорились. Вода под катером уже бурлила, захлебывался двигатель. В это время две неразличимые фигуры сползли с окатышей в воду, а Гурьянов с Татьяной, оставшиеся на позиции, открыли по катеру ураганный огонь!
Оружием и боеприпасами на какое-то время запаслись. «Калашниковы» снятого дозора, груда автоматов и рожков с «Гамбринуса» – все это позволяло, не щадя патронов, садить по открытой мишени. Пули стучали по борту, били иллюминаторы, сметали тех, кто находился на палубе, дырявили рубку с незатейливыми приборами управления, корпус судна ниже ватерлинии… Воцарилась паника, и те, кто выжил в этой огненной чехарде, с запозданием открыли ответный огонь. К этому времени Татьяна и Гурьянов снялись с занимаемой позиции и расположились метрах в пятнадцати левее – ближе к «Лукреции». Перенесли огонь на нее…
А катер, получивший незначительные повреждения, продолжал неторопливо бороздить воды. Еще минута, и он откроет проход неповоротливой «Лукреции»! По палубе кто-то пробежал, пригнувшись. Влетел на нос, принялся поднимать громоздкий трап, минутой ранее связывавший катер с бригантиной. Ему и невдомек было, что на трапе уже кто-то висел! Беднягу рванули за плечо – и он, махая конечностями, обрушился в воду. Всплыть не удалось – в том месте, куда он упал, внезапно вспенилась вода. Всплыл совсем другой человек – с угловатым водонепроницаемым свертком. Спустя мгновение двое были уже на палубе и поливали огнем в обе стороны: один укладывал пиратов, рвущихся от кормового люка (их было в общем-то немного), другой строчил по «Лукреции», команда на которой, попав под перекрестный огонь, окончательно затосковала и предпочла удалиться с поля брани. Полетели гранаты – одна на корму катера, другая – в рубку, третья окутала едким дымом громоздящееся на корме «Лукреции» оборудование. Звучали резкие хлопки, разражались ослепительные вспышки. Со стороны это, видимо, напоминало плохо организованный праздничный фейерверк.
Глеб, пригнувшись, бежал по левому борту, с радостью подмечая, что катер уже практически не движется и как-то начинает крениться на сторону. Тонем, братцы, тонем… Какое-то бесшабашное злое веселье – словно наркотиком укололи. Подбежал к люку в машинное отделение, швырнул в него единственную «лимонку», попятился. Рвануло так, что дыбом встали внутренности, катер закружило, повело на другую сторону – и швырнуло к нависающей стене бухты. Он не затонул, уткнулся килем в выступающую часть скрытого под водой рифа, да так и остался под углом выситься над водой, защемленный с двух концов.
– Двигатель приговорен к расстрелу! – радостно засмеялся Дениска.
Они прошляпили тот момент, когда из базового лагеря на борт «Лукреции» стали запрыгивать пираты, обтекали надстройку, крались, не открывая раньше времени огонь. А другая часть обескровленного отряда отправилась верхом, преодолела небольшой скалистый участок, краем зацепила джунгли и ударила во фланг окопавшимся Гурьянову с Татьяной! Спецназовцы закатывались в лес, теряя оружие, орала Татьяна, вокруг которой царил свинцовый рой, – они бежали вприсядку, буравя плотные заросли. Выстрелы делались глуше, звуки боя откатывались в лес.
– Ныряем! – ахнул Глеб, обнаружив, что черные фигуры автоматчиков в жутковатом молчании перепрыгивают с «Лукреции» на скособоченный катер. Два метра – не расстояние, однако у кого-то сорвалась нога, он разбил голову о фальшборт и отправился кормить морских хищников, изредка заходящих в бухту. Черные комочки отделялись от рук, совершающих маховые движения, летели по дуге. Дениска уже вываливался за борт, надрывая глотку от избытка адреналина, Глеб разбегался за ним – и вдруг досада, зацепился носком за вздыбленный фрагмент настила! – споткнулся и хлопнулся ничком, испытав пронзительную боль в грудной клетке. Вставать было поздно, гранаты уже прыгали по палубе! Да что за вечер сегодня незадачливый! Он распластался, уткнувшись носом в настил, заткнул уши…
И все же волна ударила такая, что его подбросило и куда-то зашвырнуло…
Трещала голова, болели уши. Стремительно менялись узоры калейдоскопа. Он машинально отмечал какие-то голоса, гавкала собака, сквозили нечеткие тени. Он понял, что находится в плену, но дошло это как-то отстраненно, без страха, как о самой обыденной вещи. А в общем-то ничего хорошего, и фраза «что Бог ни делает, то к лучшему» по отношению к данному явлению звучала бы как-то странно. И снова его поимели – второй раз за вечер – ЕГО! – майора спецназа, высококлассного специалиста, человека, о котором Григорий Ильич Бекшанский отзывался как о «самом лучшем, что мы имеем на сегодняшний день»! А потом смеялся, что о скромности этого человека можно говорить часами…
Причем поимели майора Дымова, похоже, бесповоротно. Над ним склонились трое неотчетливых демонов (не считая собаки), и он почему-то сразу подумал, что находится в кают-компании «Лукреции» – как не самый почетный пленник. И то ли в качестве подопытного кролика, то ли в качестве мясной туши – он лежал, привязанный к столу, ноги и руки были стянуты ремнями. Подпрыгивала мерзкая плюгавенькая собачонка – гавкала, рычала, норовила вцепиться в пятку. «Спокойно все в Багдаде, – лениво думал Дымов, – катер потоплен, «Лукреция» уперлась в него и не может выйти из бухты. Оборудование, судя по всему, повреждено, пираты понесли чудовищные потери. Возможность продолжения изыскательских работ под большим вопросом. Дениска, возможно, спасся. Гурьянова и Татьяну прогнали в лес, но натворили они тоже немало и, вероятно, живы. Не все так плохо, товарищ майор. Во всяком случае, имеется доля вероятности, что ты частично выполнил задание…»
Бубнили голоса. Поначалу они сливались в заупокойный фон, потом стали раскладываться на сегменты, каждый из сегментов обретал индивидуальность. «Рафаэль, уйми свои страсти, – убеждал рассудительный голос на идеальном «королевском». – Да, понимаю, ты хочешь порезать его на бефстроганов. Имеешь право. Но подумай – мы останемся без козырей. Владея этим парнем, ты можешь диктовать им свою волю. Предъяви ультиматум – мы сдаем им бойца, а они убираются с острова. Забудь про амбиции и гордость, у тебя осталось полтора десятка штыков, многие ранены. А эти творят с твоими людьми все, что им вздумается. Это русский спецназ, Рафаэль, они изобретательны, подготовлены и бьются до последнего. Подумай, дурная голова, о своей репутации, если уж не хочешь думать о золоте… Русские своих не бросают. На судне есть динамик, продиктуй им свои условия, они понимают по-английски, пусть подтянутся твои люди, пусть соберутся все на этом гребаном судне…»
