– Интеллектуальный вопросик, ничего не скажешь… То есть мне не путаться у тебя под ногами?
– Что-то вроде того. – Олег встал и подал Тоне руку. – Ну что, пошли?.. Думаю, сегодня нам повезет.
Семья Ивана Воскресенского проживала на последнем этаже девятиэтажного дома. Представив себе, что ощущал журналист, падая с такой огромной высоты, Олег почувствовал неприятный холодок в груди. Но для сантиментов не оставалось времени – Тоня уже звонила в нужную квартиру. Как ни странно, дверь им открыли сразу, даже не задав традиционного вопроса: «Кто там?» На пороге стоял симпатичный пухлощекий парнишка не старше семи лет. У него были не по-детски серьезные глаза и губки бантиком, которые он смешно поджимал, рассматривая нежданных гостей.
– Привет, – поздоровался Олег. – Кто-нибудь из взрослых есть дома?
Парнишка кивнул и отступил назад. Восприняв его жест как приглашение, Тоня и Олег ступили в темную прихожую.
– Сережа, кто пришел? – донесся из глубины комнаты грудной женский голос. А вскоре в дверном проеме гостиной появилась и его обладательница – высокая брюнетка не старше тридцати. При виде ее у Олега пересохло во рту – таких красивых женщин он встречал разве что на обложках новомодных журналов. Высокая грудь, отменная фигура, черные как вороново крыло волосы, рассыпанные по плечам, и глаза, большие, карие, наполненные вселенской печалью. Олег был так поражен ее красотой, что несколько секунд пялился на нее с откровенным восхищением. Но, видимо, вдова Воскресенского давно привыкла к тому, что окружающие реагируют на нее таким недвусмысленным образом.
– Вы ко мне? – немного нервно спросила она.
– К вам, – кивнул Олег. – Здравствуйте. Позвольте выразить свои соболезнования.
– Спасибо, – кивнула вдова, поглядывая на них с откровенной враждебностью. – Вы из газеты?
«Эта женщина не станет давать интервью, – вдруг понял он. – Она на дух не переваривает всю журналистскую братию… К ней нужен совсем другой подход».
– Извините, что мы без звонка, – медленно начал Олег, – но я боялся, что вы не захотите с нами встречаться…
– Кто вы?
– Я – Олег Морозов, приятель Ивана. А это Тоня… Моя жена.
– Приятель, говорите?.. По-моему, я не видела вас на похоронах.
– О том, что Иван погиб, я узнал только вчера. Меня в Москве не было – уезжал в Питер, на курсы повышения квалификации, – принялся вдохновенно врать Олег. – Когда приехал, мне сообщили эту печальную новость.
– Зачем вы пришли? Если Иван одолжил у вас деньги, я здесь совершенно ни при чем!
– Иван ничего у меня не одалживал! – заторопился Олег. – Скорее, наоборот, мы пришли, чтобы предложить вам свою помощь.
Несколько мгновений вдова Воскресенского молча рассматривала их в упор. Затем ее взгляд чуть потеплел.
– Меня зовут Ирина… А вы давно знаете моего мужа?
– Да уже лет десять.
– Вы тоже журналист?
– Увы, нет. – Олег развел руками. – У меня менее романтическая профессия. Я работаю в психиатрической лечебнице.
Может, ему показалось, но впервые за время разговора Ирина Воскресенская стала проявлять к нему некоторый интерес – в ее глазах появился живой блеск.
– Вы не шутите? Вы в самом деле дипломированный психиатр? – негромко уточнила она и, когда Олег кивнул, неожиданно предложила: – Проходите в гостиную. – При этом в ее голосе не было ни натянутости, ни враждебности.
Столь разительная перемена не могла не насторожить Олега. Он сразу заметил, что Ирина находится в состоянии затяжной депрессии, которая скорее всего началась еще до трагической гибели мужа. Впрочем, это было неудивительно – если верить очкарику из «МК», Иван Воскресенский был еще тем парнем. Мало того, что уходил в запои, так еще и изменял своей жене с каждой встречной. И, судя по скупым репликам Ирины, был по уши в долгах.
Пока они рассаживались на диване, хозяйка дома принялась суетливо стелить на стол какую-то скатерть. За последние несколько минут ее словно бы подменили – глаза сияли, движения были энергичными и уверенными.
– Чай или кофе? – предложила она с любезной улыбкой. – А может, чего-нибудь покрепче?
– Мне чай. – Олег повернулся к Тоне. – А тебе, дорогая?
– Тоже.
– Поскучайте пару минут, я чайник поставлю…
Когда Ирина вышла из гостиной, Тоня повернулась к Олегу и шепотом спросила:
– Какого черта ты все это выдумал?
– Похоже, она ненавидит журналистов.
– Ну и что?.. Она же раскусит тебя в два счета!
– Не раскусит.
– Мне она не нравится. Она странная… – Тоня не успела договорить – в гостиную вошла Ирина с подносом в руках.
– Ну вот и я… Давайте пить чай! – Она принялась расставлять на столе чашки, сахарницу, раскладывать ложечки. Наполнив чашки густым ароматным чаем, присела на краешек кресла. – Чувствуйте себя как дома… Берите фрукты, печенье, не стесняйтесь.
У Олега появилось неприятное ощущение, что Ирина только играет в гостеприимную хозяйку. Ему вдруг захотелось вывести ее из равновесия, заставить приоткрыть истинное лицо.
– Извините, Ирина, за мою нетактичность, – негромко начал он, – но не могли бы вы рассказать, как погиб Иван… Дело в том, что я слышал много разных версий.
– Да что тут рассказывать? – абсолютно равнодушно откликнулась та. – Напился как свинья, вышел на балкон покурить, перегнулся через перила и…
– В какое время это произошло?
– Поздно вечером. Меня дома не было, а сын спал в своей комнате…
– Вы уверены, что это был несчастный случай?
– Не знаю. Но если он хотел покончить с собой, то мог сделать это в другом месте. – Ее голос предательски дрогнул. – Впрочем, неудивительно, что он выбросился из окна именно здесь. Иван всегда был законченным эгоистом. Никогда не думал ни о ком, кроме себя…
В воздухе повисла неловкая пауза – ни Тоня, ни Олег не знали, как реагировать на столь откровенное признание. А Ирина смотрела на них так безмятежно, словно разговор шел о чем-то совершенно нейтральном – о курсе доллара, о погоде, о новых течениях моды…
– Кстати, вы бы предупредили вашего сына, чтобы он не открывал дверь незнакомым людям, – вдруг сказала молчавшая до этого Тоня. – Пусть хотя бы спрашивает: «Кто там?»
После этих слов у Ирины задрожали губы. С трудом поставив чашку на столик, при этом расплескав на скатерть почти весь чай, она закрыла лицо ладонями и громко разрыдалась. Олег не стал ее успокаивать – Ирине было просто необходимо выплеснуть все наболевшее.
Она перестала плакать так же неожиданно, как и начала. Даже попыталась улыбнуться, но губы ее не слушались. Промокнув салфеткой мокрые глаза, сдавленно проговорила:
