– Мне это ни о чем не говорит, – сказал Константин, стараясь не выдать охватившую его тревогу.
Он не понимал, к чему клонит собеседник, и это было неприятнее всего. На понт его берут или он все же чем-то себя выдал?
– По-о-омнишь, – повторил Мотыль, подмигивая. – Все ты помнишь.
Не зная, как реагировать, Константин сидел на стуле в позе каменного истукана. Он прикидывал, успеет ли разделаться с Мотылем до того, как в кабинет ворвутся многочисленные охранники, наверняка ждущие условного сигнала… Нет, не успеть. Тогда как себя вести? Еще раз равнодушно пожать плечами? Прорываться на волю с боем? Придумать какую-нибудь правдоподобную отмазку?
Многозначительно усмехаясь, Мотыль откинулся назад так, что спинка кресла затрещала под его тяжестью. Константин молча смотрел на него с бесстрастным, как у каменного истукана, лицом. Вопросы продолжали роиться в его голове, словно растревоженные осы в гнезде.
Зачем Мотыль приплел свою Люду? Намекает, что она уже где-то увидела и опознала Константина? Почему тогда он сам не сделал этого? Что за цирк тут происходит?
– Вы, конечно, босс, и вам виднее, – медленно заговорил Константин, прислушиваясь, не крадется ли кто-нибудь к нему со спины, чтобы оглушить неожиданным ударом по темечку. – Но, если можно, я попросил бы вас объяснить, о чем сейчас идет речь. Не силен я в загадках. Они меня напрягают.
Развеселившийся Мотыль затрясся в предостерегающе попискивающем кресле.
– Испугался? Очко жим-жим?
– Бояться мне нечего, – сказал Константин, изображая непоколебимую уверенность, которой он не испытывал. – Просто не люблю, когда со мной втемную играют.
– Хорошо, – произнес Мотыль, сгоняя улыбку с круглого лица. – Давай всветлую. У меня есть старший брат. Сергей Викторович Мотыль. Слыхал о таком?
– Разве что краем уха. – Константин неопределенно пошевелил пальцами в воздухе.
– Так вот, я его люблю, брата своего.
Александр сделал паузу, словно проверяя, какое впечатление произвело на собеседника подобное заявление. Может быть, там, где росли и мужали Мотыли, было не принято испытывать родственные чувства? Может быть, их учили ненавидеть друг друга?
– Это нормально, – успокоил Александра Викторовича Константин.
Тот наклонил голову в знак согласия.
– Нормально. А еще я беспокоюсь о своем любимом брате. Забочусь о нем.
– И это нормально, – обронил Константин.
– Вот и я так считаю, – сказал Мотыль-младший. – А Сергей Викторович – нет. – На его большой жирной физиономии появилась удрученное выражение. – Он не хочет, чтобы я беспокоился и заботился о нем.
– Почему?
– Ему гордость не позволяет. Он ведь старший брат. Ему неловко, когда я за ним приглядываю.
Мало-помалу ситуация начала проясняться, однако Константин решил продолжать изображать непонимание, потому что хозяева слишком умных работников не любят.
– Так не приглядывайте, – предложил он.
– И рад бы, – всплеснул руками Мотыль, – да не могу. – Сережа… то есть Сергей Викторович, человек горячий, несдержанный. Но, что хуже всего, доверчивый очень.
– Мг-м, – глубокомысленно произнес Константин, вспоминая цепкий, настороженный взгляд Мотыля-старшего.
– Окружают его всякие проходимцы, – продолжал Мотыль-младший, – охочие до чужого добра. Втягивают брата моего во всякие авантюры, а сами доят его как сидорову козу.
– Ее порют.
– Чего?
– Сидорову козу порют, – пояснил Константин, мысленно ругая свой длинный язык.
– Ты эти шуточки свои скотоложеские брось, – насупился Александр Викторович. – Может, кто-то коз и порет, а бог создал их для того, чтобы доить. Пробовал когда-нибудь молоко козье?
– Конечно, Александр Викторович.
– Так, о чем я? Опять ты меня сбил с мысли, Зорин… Тьфу ты, черт! При чем тут козы?
– Вы говорили, что брата вашего обманывают все, кому не лень, – подсказал Константин. – Доверчивый он у вас.
– Вот-вот, – закивал Мотыль-младший. – В бизнесе он как сущий ребенок, ей-богу. За ним глаз да глаз нужен. Вот я и хочу тебя к Сергею Викторовичу приставить, чтобы ты за ним приглядывал. Незаметно, понял? Потому что, если он о нашем уговоре узнает, то и мне влетит по первое число, и тебе…
Мотыль не договорил, но продолжение угадать было несложно. «И тебе не сносить головы».
– Я должен буду как-то удерживать Сергея Викторовича от опрометчивых поступков? – спросил Константин.
– Упаси бог! – живо воскликнул Мотыль. – Нет, только слушать и смотреть, смотреть и слушать. Будешь обо всем докладывать мне, а я уж приму нужные меры. – Он закурил, поглядывая на Константина одним прищуренным глазом. – Я должен знать все. Кто у Сергея Викторовича бывает, куда он сам ездит, что замышляет, как отзывается обо мне. Все, слышишь?
– А он меня к себе подпустит?
– Сперва на дистанции держать станет, а потом подпустит. Ты, главное, заруби себе на носу: моя жена – твоя дальняя родственница. Ты родом откуда?
– Из Харькова, – ответил Константин, назубок выучивший свою новую легенду. Изготовители фальшивого паспорта специально определили его место рождения на Украине, чтобы затруднить наведение справок.
– Вот и отлично, – обрадовался Мотыль, потирая пухлые ладони. – Моя Людка как раз из Изюма, это Харьковская область. Смекаешь?
– И кем я ей прихожусь?
– А хоть двоюродным племянником. И вот ты, племяш, явился к тете Люде, чтобы она помогла тебе на хорошую работу устроиться.
– Она меня к вам направила, – понимающе кивнул Константин.
– А я тебе от ворот поворот дал, – весело закончил Мотыль-младший. – Потому что с такой образиной в гостинице люкс делать нечего. Ты мне тут всех постояльцев распугаешь.
– И что дальше?
– А дальше жена меня уговорила старшему брату позвонить. У его охраны специализация спортивная, там и не такие уроды отираются.
На щеках Константина проступили желваки, между его бровей образовалась глубокая вертикальная складка. Заставив себя расслабить мышцы лица, он уставился в пол и кивнул:
– Понятно.
– Пока что тебе не все понятно, – с чувством превосходства заверил его Мотыль. – Полторы штуки тебе я платить буду, еще штуку брательник мой положит. Хорошие деньги. Но и ответственность большая. Вздумаешь мутки какие-нибудь устраивать или соскочить по ходу дела – тебе кранты. И суток не проживешь, это я тебе обещаю. – Мотыль посмотрел в глаза Константину, поднявшему голову. – А если проживешь, то с содранной шкурой или перебитыми конечностями. Или подвешенный за ребро на крюк. Нравится тебе такая картина?
– Нет, – признался Константин, – не нравится. Средневековье какое-то. Инквизиция.
