За миг до того, как автоматная очередь оставила бы на его спине щедрый росчерк, он схватился за борт, подогнул ноги… и с ужасом почувствовал, что он уже не на судне! Он вне его! А за спиной надрывалась штурмовая винтовка, пули гнули и крошили сгнившее железо. Возможно, он и правильно сделал. Но тысяча чертей в чью-то душу! Глеб перемахнул через борт и с подогнутыми ногами летел в бездонную колышущуюся пропасть! Свистел ветер, клочковатые тучи и гребни волн менялись местами, превращались в какую-то безумную карусель. Отвесная ржавая стена – правый борт гибнущего контейнеровоза, фрагмент прильнувшего к нему катера, на котором толкались и вопили люди… И уже на излете, перед ударом о воду, он догадался глотнуть энное количество воздуха…
В спокойной обстановке он без проблем нырнул бы в воду с высоты восьми метров и получил бы от этого только удовольствие. Но раздраконенный, контуженый, в плохом настроении – да еще рюкзак болтался за плечами, выступая дисбалансом! В общем, ни красоты, ни удовольствия. От удара о воду он на несколько мгновений потерял сознание. Ошеломляющая боль пронзила тело – такое ощущение, словно развалился пополам. Он камнем покатился на дно – да где оно тут, дно? До него не меньше часа хлебать! Очнулся – дикое давление на голову и прочие составные части его сложной личности. Темно, как в танке. Глеб ужаснулся: вот так поворот! И как прикажете жить в таких условиях? Он начал изворачиваться, стягивать с себя рюкзак, прилипший к телу, словно горб. Избавился от обузы, стало легче. Еще этот пояс «шахида»… Он рвал металлическую пряжку, а ту, естественно, заклинило. Воздух в легких заканчивался, тошно становилось, и голова распухала, как чертов дирижабль! Он стащил с себя пояс с подсумками, ножнами, фляжкой, почувствовал невероятное облегчение, пулей понесся наверх, чувствуя, как лопаются уши, а голова взрывается от залпов расстрельной команды…
Он думал, что вынырнет рядом с контейнеровозом – а как иначе, ведь минутой ранее эта ржавая махина была здесь! Он вынырнул, глотал воздух, давился, не мог продохнуть, и ощущения от того, что он все-таки задохнулся, были не самые радужные. Темнота в глазах, и еще около минуты он был совершенно дезориентирован, машинально боролся с волнами, кружилась голова, и только тоненькая струйка кислорода поступала через бастионы преград в легкие, не давая окончательно загнуться. Слабели конечности, он их практически не чувствовал, и слабенькая мысль теплилась в мозгу, что если его «любимого» контейнеровоза не окажется рядом, то он пропал…
Зрение восстановилось. Контейнеровоза рядом не было. Он пропал! Свершилось ужасное, он даже боялся об этом подумать! Такое впечатление, что на «Альбе Майер» работал двигатель и она уверенно перла вперед. Ее тащило подводное течение. Корма контейнеровоза мерцала метрах в семидесяти от Глеба – она уже основательно просела. Черт возьми, будь он рядом, он бы взобрался на нее без усилий! Он сделал несколько гребков и обнаружил в угаре безысходности, что не сможет ее догнать – судно стремительно удалялось. А на поверхности воды никакого течения не ощущалось. Он глубоко вздохнул, помотал головой, освобождаясь от «наркотической зависимости», приказал себе выбросить панику из головы. Он должен отдохнуть, привести себя в порядок, собраться с мыслями. Хрен с ним, с контейнеровозом, он держится на воде, как рыба. Подумаешь, немного устал…
Сосредоточившись, он обнаружил, что судно прямым ходом движется к относительно крупному острову, до которого остается порядка четырех миль. Если не свернет по дороге, то четко врежется. Проявлялись очертания остальных суденышек, принимавших участие в маразме под названием «Морской бой». Автоматные очереди сотрясали воздух, сражение еще не кончилось. Прилипший к правому борту вражеский катер продолжал находиться на том же месте. Обе лестницы были повалены, по палубе ползали люди, перебегали, стреляли вверх, но, похоже, наступательный порыв иссяк. «Держится спецназ!» – возликовал Глеб. Позвольте, а кто там остался? Магниевые вспышки озарялись в мозгу, расцвечивая ужасающие мизансцены. Платон сотрясается от выстрелов в упор – никакой бронежилет такого не выдержит… Вот Котов получает в грудь несколько пуль и летит за борт… Вот Ольга, успевшая оттолкнуть Крамера, попадает под осколки гранаты и визжит, не вынося эти жуткие страдания… Никита! Крамер! Держитесь, мужики! Он всматривался в даль, глаза слезились от напряжения. Что там происходит? Автоматные очереди не стихали. Напротив, накал стрельбы возрастал. Уцелевшие коллеги держали инициативу, обстреливая сверху катер. На палубе агрессора уже не оставалось никакой «живности», все попрятались, за исключением нескольких тел, – одно из них весьма живописно свешивалось с борта, зацепившись ногой за леер. Не выдержали супостаты – катер поспешно отходил от борта контейнеровоза! Отшатнулся, закачался на волнах, начал разворачиваться, уходить вправо. Победа! Пусть маленькая, временная, неустойчивая, но все же выбитая горсткой измученных людей над целой армией! Оборвалась пальба, старушка «Альба Майер» уходила, натужно волоча за собой корму. Какие-то фигурки маячили на палубе, грозились кулаками, что-то кричали.
По траверсу остались два суденышка – один серый, другой белый… Первый катер, палубу которого забросали гранатами, покачивался на волнах примерно в миле на северо-восток. Он уменьшался, пропадал среди гребней, вот на поверхности осталась только рубка. Туда вам и дорога, ублюдки! Что-то черное мелькало в волнах, раскачивалось, как на качелях. Глеб всмотрелся. От утонувшего катера ко второму двигалась вместительная надувная лодка, оснащенная двумя парами весел. Она шла довольно проворно. Гребцы энергично налегали на весла. Лодка просела, она под завязку была набита людьми! Рыл двенадцать, не меньше! Люди махали руками, что-то кричали, стреляли в воздух. Их, похоже, заметили. Рулевой на катере застопорил двигатель, посудина неторопливо разворачивалась…
Сил куда-то плыть у Глеба не осталось. Он лег на спину, попытался расслабиться, старался, чтобы брызги не попали в нос. Мелькнула мысль стащить ботинки, уж больно они тянули его под воду. Но он отказался от этой затеи – всегда успеет. Без ботинок на севере как-то дискомфортно – даже летом. Он должен держаться, он сумеет, он лишь немного отдохнет…
Похоже, он уснул. Ничего себе! Распахнул глаза – серая туча, словно мешковатый бараний курдюк, зависла над ним. Захлестнула волна, он затряс головой, закашлялся, стал усиленно дышать ртом. Что там, на театре военных действий?.. Резиновая лодка уже дошла до катера, уже приткнулась к корме, было видно, как люди, находящиеся на борту, помогают коллегам взобраться на палубу. Внушительная, однако, толпа… Лодку не стали затаскивать, привязали к корме и потащили на буксире. Катер начал отдаляться в юго-восточном направлении – туда, где в дымке мерцали зазубренные скалы южной оконечности острова. Похоже, и с этой посудиной что-то было не в порядке, она «прихрамывала», давала крен на левый борт. Возможно, именно по этой причине боевики отказались от преследования контейнеровоза, решили подлизать раны. Куда он денется – если все рано или поздно окажемся на этом мглистом острове?
А ОН где окажется?! Глеб опомнился. Возможно, он не стоял на месте, его потихоньку сносило на восток, но с такой черепашьей скоростью… Он пока еще держался, он мог немного проплыть, потом отдохнуть на спине, потом еще немного проплыть, еще отдохнуть… Но он прекрасно знал свой организм, его возможности, резервы. Ему не протянуть четыре мили! Уже кололи иголки в лодыжках, скоро начнет сводить ноги, а это, как ни крути, приговор. Отчаяние захлестнуло рассудок. Это как прикажете понимать? Бесславный конец карьеры майора Дымова? Помрет в океане, и океан же его и захоронит? И никогда не найдут его бренное тело? А как же девушка, что с нетерпением дожидается его в европейской части… Европы?
