– Андрюха, мы с тобой… – рвал на себе «тельняшку», но старался не выделяться из толпы изрядно подвыпивший Калманович.
– Андрей, ну, вы даете… – восхищенно бормотала, провожая его глазами, Рая. А Ада добавляла:
– Это недоразумение, Андрей, все решится… Вы только не волнуйтесь, вас отпустят… Боже мой, какой вы тут цирк забабахали… Знаете, я даже немного успела снять на телефон…
«А ведь кто-то из них меня подставил, – лениво думал Андрей. – И продолжает прикидываться отдыхающим – правильно, зачем без нужды заявлять о себе?»
Его проволокли через холл, через распахнутые стеклянные двери. Джип «Сузуки» открытого типа без опознавательных полицейских знаков уже поджидал своего пассажира. Куприна загрузили на заднее сиденье, хорошенько утрамбовали. Острое колено уперлось в грудь – ребра сдавило, не продохнуть… Он старательно наводил резкость. Над ним кривлялся и хохотал мокрый, как чушка, упитанный коп Эдуардо, вертел кулаком перед носом – дескать, пробил час мести, сейчас понюхаешь, что это такое!
– Не убивать, – раздался голос человека, оставшегося за кадром, – мы должны знать, на кого он работает.
Ребра болели убийственно – машина прыгала по кочкам, и после каждого такого прыжка мутнело в глазах. Куприн твердил себе, что не должен терять сознание; если потеряет, он конченый человек… В подержанном джипе находились четверо служителей законности и он. Широкая спина водителя рябила перед глазами. Рядом с водителем сидел офицер – не тот, что с козлиной бородкой, а другой; у этого борода была окладистая, аккуратно выровненная триммером, он следил за ней лучше, чем за зубами – временами оборачивался и демонстрировал мечту стоматолога-садиста. Андрей лежал в какой-то лютой позе – практически под сиденьем, руки были связаны за спиной, горло распирал бесхитростный кляп, разящий машинным маслом, а в грудь упиралось колено Эдуардо. Временами этот тип разражался хохотом, зловеще шевелил пухлыми пальцами. Четвертым был еще один знакомец – Хуан-Игнасио. И его не распирало от любви к задержанному – мстительно косился, одаривал ухмылками. Андрей не видел, где они едут, он мог любоваться лишь безоблачным небом, верхушками фруктовых деревьев и крышами проплывающих строений. Недобрые мысли шевелились под лобной костью. Дороги в этом городке достаточно ровные, к общественно значимым зданиям, к коим, безусловно, относится и полицейское управление, ведет приличный асфальт или приличная брусчатка. Но его определенно везли по удаленным от центра закоулкам. Куда? В штаб-квартиру местной братвы? Испытывают сомнение относительно его личности – действительно ли он работает по наводке частного лица? Можно не сомневаться, какая участь ждет его после напористой «беседы». Опять же, машина без известного во всем мире слова «Policia»…
И вновь ситуация менялась – он не успевал ее отслеживать! Высокий каменный забор – машина тряслась по безлюдному проулку. Он видел, как взгромоздился на гребень человек в карнавальной маске, отделанной блестками. Застыл на корточках, растопырив руки – возвращение человека-паука? – и вдруг стремительно спрыгнул в салон джипа. И не он один – с обратной стороны на переднее сиденье свалился еще некто, и вновь началось побоище! Андрей хрипел, окончательно придавленный, вытягивал шею, чтобы понять, что происходит. Вопили захваченные врасплох полицейские. Водитель выпустил руль, защищая лицо, машина потеряла управление и треснулась об забор. Напали двое – оба в масках, но что-то знакомое проглядывало в их фигурах и манере себя вести. Оба мастерски орудовали кулаками, подбадривая себя приятными матерными словами. Водитель получил под дых и застыл с парализованной диафрагмой. Как-то боком он вывалился из машины, его схватили за шиворот и треснули лбом об забор. Офицер схлопотал кулаком в адамово яблоко и тоже выбыл из борьбы. Двое на заднем сиденье пытались сопротивляться. Визжал Хуан-Игнасио. Исторгал бычий рев Эдуардо, но мощный удар локтем по виску отправил его в глухой нокаут. Хуан-Игнасио пустился в бегство – вывалился из машины и сорвался с высокого старта; но тут кто-то перепрыгнул с водительского сиденья, отдавив Андрею ногу, перемахнул через жесткую стальную раму и в прыжке настиг струхнувшего копа. Удар под подбородок – словно дубиной огрели, глаза несчастного съехались в кучку; основанием ладони – в нижние ребра, и что-то явственно хрустнуло. Перестарался человек, просто увлекся…
Андрей уже выкрутился из своей «норы» и взгромоздился на сиденье, извиваясь, как угорь. Рядом возникла ухмыляющаяся физиономия в маске, развернула его, едва не скрутив позвоночник, распутала узел. Он задергался, выдрал из горла кляп, надрывно закашлялся.
– Чего дикий-то такой, словно из клетки вылез? – проговорила «маска» голосом Генки Тимашевского и на всякий случай отодвинулась. – Это мы, Андрей Николаевич, твои боевые друзья и соратники. Чего уставился, как на вагон с героином? Опять стрелялки, догонялки, убивалки – даже во время заслуженного отпуска. Эх, романтическая молодость… А после драки, знаешь ли, кулаками не машут, чего ты тут вертишься?
– Помогли бы лучше… – прокряхтела вторая «маска» голосом Романа Проценко. Он вытаскивал из машины бесчувственного офицера. Оставалось извлечь лишь тушу Эдуардо, тот постанывал, но глаза предусмотрительно не открывал. Один с этой тушей Проценко бы не справился.
Кости болели, но переломов, кажется, Куприн избежал. Движения давались с трудом, но он справлялся. Кряхтя, выражаясь, выволокли брюхатого полицейского, бросили в пыль.
– Ну, что за штурмовщина, блин? – ворчал Тимашевский. – Дух перевести не дают…
– И снова спасибо, мужики… – отдуваясь, сказал Андрей. – Что бы я делал без вас… Почему не в тельняшках? – усмехнулся он.
– А Проценко, кстати, предлагал, – оживился Генка. – Мол, давай добудем тельняшки, голубые береты – все как положено, поставим им тут Карибы на уши, чтобы не расслаблялись.
– День десантника, блин, – заявил Проценко, стаскивая маску с сияющей физиономии. – До праздника еще почти две недели, а такое ощущение, что мы досрочно начали его праздновать. Тебе понравилось, Андрей?
– Особенно маски, – кивнул Куприн. – Где взяли?
– В сувенирной лавке, где еще, – пожал плечами Генка. – Теперь все наше боевое снаряжение мы будем покупать именно там – у старины Орландо Гаспара. Отличный, кстати, мужик и даже по-русски четыре слова знает. Два из них – это «классная задница».
– Можем ехать, – заключил Проценко, захлопывая двери и взгромождаясь за руль. Двигатель работал, машина подрагивала, а на повреждения в радиаторе даже смотреть не хотелось.
– Подожди… – опомнился Андрей.
Он пришел в себя, лихорадочно осматривался. Место для засады сметливые друзья выбрали идеально. Действовали экспромтом (и как они догнали плетущийся по закоулкам джип?), но грамотно – не подкопаешься. Приятно работать с такими людьми. Жилых домов в районе не было, высокие заборы из неотесанных каменных плит, непроницаемая зелень фруктовых деревьев, узкий проезд. Безлюдье… впрочем, нет – из переулка, не видимого глазом, прихрамывая, выбрался пожилой мулат в кожаной жилетке на голое пузо. Остановился, угрюмо всматриваясь в безобразия, и решил воспользоваться другой дорогой – развернулся и потопал обратно. Безобразия творились действительно выдающиеся – четыре копа корчились в пыли и оглашали округу жалобными стонами. Андрей подбежал к ним, собрал рации, выбросил их все через забор. Забрал пистолеты – хуже уже не будет – четыре бельгийских «браунинга» «FN Five-seven» – облегченных, самозарядных. Отволок эту гору железа друзьям:
