– Ну? Будем продолжать секс по телефону? – издевательски поинтересовался турок, сгибая пальцем отросток антенны аппарата сотовой связи.
– Нет, – утробно простонал пленник.
– Где танкер?
– Корабль пришвартовался вчера… – на последнем издыхании просипел пленник.
Он назвал порт, расположенный километрах в пятидесяти от Сан-Стефано, нефтяной терминал, построенный специально для приемки танкеров.
Носком туфли вожак ублюдочной стаи подбадривал пленника, наступив на кисть его руки:
– Что привезли?
– Синтетику…
– Какую? Фенициклидин, ЛСД… Полную цистерну первитина?! Не лги, тварь! – завелся турок, дробя каблуком суставы пальцев.
– Синтетика… клянусь Всевышним! Новая синтетика… из лабораторий Эмира! – хрипло шептал Калмык.
– Эмир?! – Наморщив лоб, Тургут перебирал в памяти клички лидеров преступного мира России. – Кто этот гребаный Эмир? Ладно, о шефе позже! Сейчас подробнее о транспортировке.
– Дурь растворена в спиртово-ацетоновой смеси. Ее перекачают в цистерну из емкости, приваренной ниже ватерлинии в трюме танкера. На месте останется только выпарить смесь и расфасовать синтетику по чекам
[8]
.
Калмык замолк, хватая ртом воздух. Он лежал закатив глаза и беззвучно шевелил спекшимися губами. Недолгая передышка закончилась размашистым ударом ноги главаря по ребрам:
– Машина! Какая машина повезет цистерну?
Приняв позу эмбриона, пленный перевернулся на бок, прикрывая ладонями половые органы.
– Машина?! – Новый пинок сочетался с повторением вопроса.
– Трейлер фирмы «Наполи спедиционале транскарго»…
– Он уже в порту?
– Тягач разбился на автостраде… Фирма выслала замену… – Хорошо информированный связник выкладывал сведения на грани коматозного состояния. – Утром цистерну вывезут с территории порта…
– Сопровождение?
– Четверо людей каморры из Неаполя ждут машину у выезда из порта на автостраде…
Турок, засунув правую руку в карман брюк, переступил через распростертого на полу говоруна. Уткнувшись невидящим взглядом в стену, главарь меланхолично пощипывал ус. Вспомнив что-то важное, Тургут обернулся:
– А деньги? Деньги в боксе камеры хранения автовокзала…
И с этим Калмык не стал темнить:
– Деньги здесь, в Сан-Стефано. Только не на автовокзале, а на железнодорожном. Код и номер сообщат по сотовому сразу же после доставки. Двести штук наличными… Но клянусь всеми святыми, я не знаю номера ячейки, – заскулил Калмык, размазывая грязно-бурую жижицу по лицу.
Последующие события оказались настолько стремительными, что их можно сравнить с распрямляющейся пружиной сработавшего капкана: мгновение – и стальная спираль, освободившись, приводит в действие смертоносный механизм.
Расслабившиеся мордовороты, сообразившие, что шеф выжал из пленника всю нужную информацию, утратили бдительность. Собственно, их можно понять: два спеленутых по рукам и ногам, застывших от ужаса человека, приросших к плетеным креслам, обезображенный труп и полумертвый, раздавленный, словно дождевой червяк, голозадый пленник, готовый вылизывать языком ботинки, – охранять было некого.
За некоторые ошибки расплата наступает немедленно.
Водитель микроавтобуса, слонявшийся с сигаретой, приклеенной в уголке рта, засунул за пояс пистолет, удлиненный, как у всех бандитов, цилиндром глушителя, и развинченной походкой приблизился к затихшему Калмыку. Присев на корточки, он приложил к его шее два пальца, проверяя пульс. Сигаретный пепел упал на штаны итальянца, принявшегося ожесточенно счищать сизую, не остывшую от жара пыльцу. И в этот миг ребро ладони Калмыка врезалось в кадык предателя. Согнув шею, Пеппе сдавленно захрипел, шлепнулся на ягодицы и выпрямил ноги.
Его по-тараканьи живучий противник, впившийся пальцами со сбитыми ногтями в рифленую рукоять «беретты», сорвал рычажок предохранителя и выстрелил. Приглушенный, похожий на звук вылетающей из бутылки шампанского пробки выстрел был продублирован еще одним.
На макушке Калмыка встал хохолок черных волос. Пошатнувшись, пленник словно в замедленной съемке опрокинулся навзничь на сей раз навсегда. Пуля, посланная Тургутом, стрелявшим сверху вниз с близкого расстояния, разворотив мозг, раздробила нижнюю челюсть Калмыка и, выйдя, срикошетила в грудь предателя.
Дважды раненный Пеппе – угомонившийся упрямец сумел прострелить ему бедро – вертелся волчком, кусая губы, чтобы не закричать. Обе раны были достаточно серьезными и требовали немедленного хирургического вмешательства. Но у предводителя своры имелись другие соображения о методах лечения.
– Карапуз, помоги нашему другу! – негромко произнес турок, дополняя просьбу выразительным взглядом темных миндалевидных глаз.
Припав на колено у корчащегося раненого, палач освободил нож от ножен, схватил итальянца за ухо и всадил лезвие по самую рукоять в его шею. Агонизировал Пеппе ужасно: жизнь не хотела покидать его тело.
– Я просил, малыш, штык-нож от «калашникова». Тебе было бы гораздо проще уходить… «Калашниковым» я доставил бы тебя на небеса с комфортом, – по-турецки пробормотал Карапуз, стирая с лезвия кровь.
Пока сменялись акты быстротечной драмы взаимного истребления, Святой не ограничивался ролью статиста, а продолжал орудовать стеклышком. Он раздвигал разлохмаченные края ленты, делал очередные надрезы. Шевеля руками, он проверял прочность пут, заметно ослабших, но все еще сдавливающих запястья.
«Если напрячься, то можно порвать, – оценивал шансы Святой. – А что дальше? Подставлять старика под пули?! Мои ноги стреножены, как у коня на выпасе. Уткнусь носом в пол при первой же попытке подняться, и каюк. Прихлопнут, как муху, и за компанию старину Дэйва уделают. Редкое сволочье в гости пожаловало…»
Вонь пороховых газов смешивалась с приторным запахом крови и чадом сигаретного дыма. Комната напоминала душегубку, в которой по недоразумению устроили скотобойню.
Раздув тонкие ноздри породистого носа, Тургут вдохнул тлетворную атмосферу, вызывающую рвотную реакцию.
– Карапуз, сворачиваемся. Забирай Мустафу и Кемаля с улицы. Едем в порт, – распорядился предводитель клана.
– Этих двоих кончать? – будничным тоном спросил киллер.
Отогнув пластину жалюзи, турок посмотрел на небо. За стеклом маячила фигура в светлом костюме, выделявшаяся на фоне кустов.
– Мустафа законченный придурок! – презрительно бросил главарь. – Скоро светает. Уходим… Скажи этому недочеловеку, албанцу, пусть уберет трупы до рассвета. Возьмет лодку и выбросит мертвецов в море. Объясни ему, Карапуз, что к ногам нужно привязать груз. С трупами должны познакомиться рыбы, а не туристы или полиция… Нет, Мустафа – болван, рожденный ослицей. Торчит на открытом месте, как верблюд у водопоя!
